коричневый ньюфаундленд, который, стоя на задних лапах у деревянного забора, окружающего дом, был таким же высоким, как Анна.

– Почему я не знала, что у ты тоже любишь ньюфов? – громко спросилась удивленная Анна. – Почему папа молчал?

Тетка ответила, что именно Эдвард подарил ей ньюфаундленда двенадцать лет назад. А это уже второй ньюф. Брат посылал ей фото собак Анны, сделанные на недавней выставке Вестминстерского клуба.

– Ты такая счастливая на снимках!

Тетя Джулс заметила, что ее муж еще спит, поэтому она разместит племянницу в гостевой комнате: переделанном гараже с тяжелой раздвижной деревянной дверью. Когда Анна забралась на расположенную под потолком кровать, она улыбнулась, потому что слышала снаружи шум океана.

Весь день Анна провела на Брод-Бич, под зонтом, сидя рядом с тетей, которая читала книгу и не задала девушке ни единого вопроса о том, почему она здесь. Разве что осведомилась, в курсе ли отец, где она. Анна объяснила, что родители считают, будто она на «Коачелле», и не ждут ее домой до вечера понедельника.

– Ладно, не буду совать нос в чужие дела, – ответила Джулс. – Поговорим, когда будешь готова.

Анна была так благодарна за непринужденное отношение, что даже расплакалась, но прежде, чем на песок успела упасть хоть одна слезинка, коричневая Кимба лизнула ее лицо. Никогда раньше Анна не плавала с ньюфом, но в тот день она сделала это. Она написала Стивену, что находится в Малибу, но встретится с ним и Лолли в Лос-Анджелесе в понедельник, а потом они вместе улетят домой. Она извинилась за то, что сбежала, как вор в ночи, но чего она хотела (нет, что ей было нужно), так это побыть одной.

Стивен обрадовался сообщению и извинился за случай с психоделиками, но пообещал помочь сестре пережить гнев родителей, поскольку в этом он накопил изрядный опыт.

Следующий день Анна тоже провела на Брод-Бич. Собак на пляж официально не пускали, и два раза сюда наведывались рейнджеры, чтобы выписать штраф нарушителям, но, как только они уходили, Кимба могла спуститься вниз. Когда берег был свободен, Анна написала Джулс, и та появилась с Кимбой через десять минут. Было что-то невероятное в том, чтобы наблюдать, как гигантская собака рассекает могучие тихоокеанские волны: Анне казалось, что она может сидеть и смотреть на это вечно.

Когда стемнело, племянница и ее тетя захотели прогуляться по пляжу, и Анна исповедалась Джулс. Было приятно поговорить об этом со взрослым, который не являлся родителем, и, поскольку тетка писала сценарии для кино и телевидения, Анна решила: она не из тех, кто осудит ее.

После того как Анна закончила, Джулс спросила, нужен ли ей совет или она просто хочет снять груз с души. Девушке никогда не задавали подобных вопросов, она немного помолчала и призналась, что было приятно открыто и честно рассказать обо всем и, возможно, нужно еще побыть наедине со своими мыслями. Тетка согласилась, что слова звучат разумно, и объяснила, что она с мужем раньше жила в Западном Лос-Анджелесе, но в конце концов переехала с супругом в Малибу, поскольку чувствовала, что океан помогает ей обдумывать все то, что очень важно для писателя.

В тот же вечер муж Джулс, Уилсон, пожарил на гриле четыре стейка филе-миньон и восемь початков свежей кукурузы, и они поужинали на террасе, а Кимба тоже получила бифштекс, который радостно проглотила в мгновение ока. Анна с удовольствием слушала голливудские сплетни, не имевшие к ней никакого отношения. Во время трапезы она не вспоминала о собственных проблемах, когда же девушка легла спать, Кимба присоединилась к ней. Собакам Анны никогда не разрешалось валяться на кроватях, но тетя заметила, что они живут своей жизнью, по правилам пляжного дома, а это значит: песок все равно будет повсюду, поэтому к черту правила.

На следующее утро Джулс отвезла племянницу в аэропорт, но они особо не разговаривали. Анна смотрела на Тихий океан и мечтала о том, чтоб никогда больше не возвращаться на Восток и просто жить на пляже вечно.

Когда они подъехали к терминалу, Анна почувствовала, что ее тревога поднимается, как прилив, и сказала:

– Ладно… мне страшно. Думаю, сейчас мне нужен совет.

– Доверься своей интуиции, Анна, – ответила тетя. – Я знаю, звучит не особо убедительно, но, судя по тому, что я слышала, за последние несколько месяцев ты принимала абсолютно верные решения. Ты влюбилась, немного облажалась, но все будет хорошо. Просто держи голову ниже, и в конце концов ты проползешь через эту трубу с дерьмом.

– О’кей… – неуверенно пробормотала Анна. – Что за труба?

– Ты серьезно? Ты никогда не видела фильм «Побег из Шоушенка»?[99] Тим Роббинс играет парня, по ошибке обвиненного в убийстве жены и за много лет сумевшего геологическим молотком пробить стену камеры и вырваться на свободу, терпеливо проползя по длинной канализационной трубе, полной дерьма. И когда он выбирается наружу, нельзя представить себе более счастливого человека. Это один из самых потрясающих финалов в истории кинематографа. Вот к чему ты летишь домой: к своей личной трубе с дерьмом. Поэтому прими свою ситуацию и просто двигайся вперед, дюйм за дюймом. Ты прорвешься. Вся эта история с секс-видео?.. Что ж, тебе не повезло: ведь ты выросла в эпоху смартфонов и нулевой конфиденциальности. Ставлю на то, что Вронский не рассылал письма. Видео должно было уничтожить тебя. Это порно, снятое из мести.

«Порно из мести, – подумала Анна, – самые уродливые слова в английском языке».

Анна и Джулс долго обнимались на обочине, а Кимба, тяжело дыша, высунула голову из заднего окна.

– С тобой все будет в порядке, – еще раз повторила тетка. – Я ручаюсь. Быть подростком – отстой, но чем старше становишься, тем будет легче. На самом деле, это неправда. Становится проще, когда плюешь на мнение окружающих. Кстати, не забудь передать привет папе, о’кей?

– Тетя Джулс, могу я попросить вас об одолжении? – спросила Анна. – Можете позвонить ему и рассказать, что случилось? Не представляю, как мне начать с ним говорить. Пожалуйста.

– Наверное, для этого и существуют дальние тетушки. – Джулс улыбнулась. – Эй, старший братец, мы не общались целых пять лет, но ничто так не сближает семью, как порно-видео! Шучу! Просто перешли мне файл, а я отправлю его… Шучу! Я позвоню ему. Теперь беги, не пропусти рейс.

Когда Анна прошла через автоматические двери в международный аэропорт Лос-Анджелеса, она была готова (как никогда прежде!) лезть к свободе через трубу с дерьмом.

XXVI

Поскольку был почти конец учебного года, и учитывая смягчающие обстоятельства, Академия Гринвича дала согласие, разрешив Анне