«Выдержать напор, натиск разных чужих интересов бывает невероятно трудно. Я бы сказал, что премьер-министр, например, в определенном смысле похож на продавца колбасного магазина в эпоху советского дефицита. Тот знает, что всем колбасы не хватит, из очереди ему кричат: “В одни руки больше килограмма не отпускайте”, – и он должен решать, кому сколько давать. Так и к премьеру идет колоссальный поток просьб и запросов. Произошло землетрясение, нужны на это деньги, останавливается атомная электростанция, не выплачивают зарплату в школах Бурятии… Работа состоит в том, чтобы определять, что из этого является реальной проблемой, но не первоочередной, а что вообще фиктивной…»

…Тем из вас, кто уже успел вплотную познакомиться с Михаилом Булгаковым, эти строки непременно напомнят некоторые его страницы.

Самого-то Егора Гайдара, как и его одноклассников, знакомила с Булгаковым еще в 9-м классе их любимая учительница Ирина Данииловна. И он наверняка иногда смотрел на себя со стороны сквозь призму булгаковских романов – окрашенных непревзойденным юмором.

И, конечно, он помнил «Записки покойника» – роман о прославленном московском Независимом театре, помнил и булгаковское описание администратора театра Филиппа Филипповича…

«…Говорил ли мне кто-то или приснилось мне, что будто бы Юлий Кесарь обладал способностью делать несколько разных дел одновременно, например, читать что-либо и слушать кого-либо.

Свидетельствую здесь, что Юлий Кесарь растерялся бы самим жалким образом, если бы его посадили на место Филиппа Филипповича.

…Филипп Филиппович, полный блондин с приятным круглым лицом, с необыкновенно живыми глазами, на дне которых покоилась не видная никому грусть, – затаенная, по-видимому вечная, неизлечимая, – сидел за барьером в углу, чрезвычайно уютном…Филипп Филиппович был огражден от внешнего мира барьером, и в любой час дня на этом барьере лежали животами люди в самых разнообразных одеждах. Здесь перед Филиппом Филипповичем проходила вся страна, это можно сказать с уверенностью; здесь перед ним были представители всех классов, групп, прослоек, убеждений, пола, возраста…

Но кто бы ни шел к барьеру, все, за редчайшими исключениями, имели вид льстивый, улыбались заискивающе. Все пришедшие просили у Филиппа Филипповича, все зависели от его ответа» (М. Булгаков, «Записки покойника»).

«Все зависели от его ответа…» – именно так и обстояло дело в тот год, когда денег у государства почти что вовсе не было, а в долг уже не больно-то давали. Тот, у кого просят денег, всегда смотрит – а сможет ли должник отдать? Давать стали, когда увидели, что Россия выруливает наконец на тот путь, по которому давно идут преуспевающие страны. И значит, можно надеяться, что станет скоро платежеспособной.

«Три телефона звенели, не умолкая никогда, и иногда оглашали грохотом кабинетик сразу все три. Филиппа Филипповича это нисколько не смущало. Правой он брал трубку правого телефона, прижимал ее к левому уху, а освободив правую, ею брал одну из протягиваемых ему записок, начиная говорить сразу с тремя – в левый, в правый телефон, потом с посетителем, потом опять в левый, в правый, с посетителем. В правый, с посетителем, в левый, левый, правый, правый.

.. У него просили билетов в самой разнообразной форме. Были такие, которые говорили, что приехали из Иркутска и уезжают ночью и не могут уехать, не посмотрев «Бесприданницы»…

Кто-то говорил:

– В любую цену, цена мне безразлична…

– Зная Ивана Васильевича 28 лет, – вдруг шамкала какая-то старуха, у которой моль выела на берете дыру, – я уверена, что он не откажет мне…

– Дам постоять, – внезапно вдруг говорил Филипп Филиппович и, не ожидая дальнейших слов ошеломленной старухи, протягивал ей какой-то кусочек бумаги.

– Нас восемь человек, – начинал какой-то крепыш, и опять-таки дальнейшие слова застревали у него в устах, ибо Филя уже говорил:

– На свободные!

– Я от Арнольда Арнольдовича, – начинал какой-то молодой человек, одетый с претензией на роскошь.

«Дам постоять», – мысленно подсказывал я и не угадывал.

– Ничего не могу-с, – внезапно отвечал Филя, один только раз скользнув глазом по лицу молодого человека.

– Но Арнольд…

– Не могу-с!

И молодой человек исчезал, словно проваливался сквозь землю» (М. Булгаков, «Записки покойника»).

В тот 1992 год перед Егором Гайдаром примерно таким вот образом проходила вся страна – хоть ее представители и не лежали животом на барьере, а сидели в приемной, звонили по телефону, писали слезные письма или действовали через депутатов.

«Разумеется, – вспоминал потом Егор Гайдар, – среди народных депутатов было немало достойных людей, к которым навсегда сохраню глубочайшее уважение – Борис Золотухин, Михаил Молоствов, Сергей Юшенков, Сергей Ковалев, Олег Басилашвили, Георгий Задонский и многие, многие другие. К сожалению, отнюдь не они настойчиво добиваются встреч, толкутся в приемной. Чаще всего там те, кто пробивает какую-нибудь коммерческую сделку и явно обслуживает интересы нахрапистого проходимца, жаждущего то ли экспортной квоты, то ли льготного кредита, а может быть, предлагающего какую-нибудь финансовую аферу» (Е. Гайдар, 1996).

«…С течением времени я понял, что он руководился не внешним видом людей и, конечно, не их засаленными бумажками.

…Умудрившись, я понял, что передо мной человек, обладающий совершенным знанием людей. Поняв это, я почувствовал волнение и холодок под сердцем…А главное, он знал их права. Он знал, кто и когда должен прийти в театр, кто имел право сидеть в четвертом ряду, а кто должен был томиться в ярусе, присаживаясь на приступочке в бредовой надежде, что как-нибудь вдруг освободится для него волшебным образом местечко» (М. Булгаков, «Записки покойника»).

Одолевали лоббисты – те, кто защищали (чаще всего корыстно) чьи-то интересы.

.. Если человек сам нечестный, то он не очень обращает внимания на тот запах нечестности, которым веет от другого. Свой запах, знакомый.

А человек стопроцентно честный просто не может не ощущать что-то неуютное, дискомфортное… И вдруг понимает – да перед ним же хитрован!

И ясно видит, как хитрит и заметает следы его собеседник…

Борис Немцов (он два срока был успешным губернатором Нижегородской области) рассказывает:

«– Я когда губернатором был, приехал к нему с просьбой не повышать уровень водохранилища Чебоксарской ГЭС. Говорю: “Егор Тимурович, вот тут безумные люди, чтобы электроэнергии больше производить, хотят уровень поднять. Это означало бы, что Нижний Новгород будет затоплен”. И он послал этих умников-энергетиков к черту и написал, что повышать нельзя.

Я выскочил на улицу, встретил там своего зама Ивана Склярова. Говорю: “Егор все решил”. А он: “Надо ему подарить икры и водки”. Дал мне две банки икры, там килограмма два, наверное, и огромную бутылку водки “Арзамас”, литра на три. Я, как идиот, опять пошел в кабинет к Гайдару. “Егор Тимурович, спасибо вам огромное, вот вам, пожалуйста…”»