Однако он рухнул снова, зазвенев железом, прохрипел:

– Какой стыд... Я не сумел служить вам, сэр...

– Что за глупость, – сказал я как можно бодрее. – Все выполнено. Ягеллана больше нет. Мы возвращаемся. А вот ты сглупил...

– Сэр Ричард, я был обязан...

– Понятно. Как баран, пытался последовать за мной? Снова и снова бросался на этот барьер?

– Я... обязан...

– Лежи, – прервал я. – Сейчас оседлаю коней, надо ехать.

Он застонал, с трудом воздел себя на задние конечности. Его шатало, но он сам оседлал своего коня, пытался оседлать еще и моего, но все равно мне пришлось подсаживать его в седло. В последний момент я спохватился, нельзя упускать шанс, спросил:

– А хочешь посмотреть на эти легендарные доспехи?

Сигизмунд прошептал благоговейно:

– Если удостоите меня такой чести...

– Удостою, удостою...

Теперь в туннеле было темно, пришлось захватить факелы. Шаги Сигизмунда становились все тверже, молодость брала свое, дыхание выровнялось. Он старался служить мне и здесь, подсвечивал факелом все ямки и неровности, дабы я не споткнуллся, а сам жадно блестел глазами, звенел железом.

Потом мы увидели впереди чистый свет, от которого даже у меня возрадовалась мохнатая душа. Сигизмунд в восторге начал громко читать молитву. Свет становился все ярче, а при виде сверкающей завесы у Сигизмунда вырвался крик умиления.

Он бросился к сверкающему огню, я затаил дыхание. Руки Сигизмунда уперлись в твердое, он даже прильнул лицом, я видел, как смешно расплющился нос, глаза жадно пожирали волшебные доспехи. Я вдохнул, все еще оставалась тайная надежда, что Сигизмунда силовое поле пропустит, но, увы, снаряд в одну ямку дважды не падает.

– Посмотрел? Теперь пойдем.

– А как же...

– Мы свою часть работы сделали, – отрубил я. – Не с моим нечистым рылом и даже не с твоим благородным ликом пройти через такую святость. Понимаешь, заклятие на доспехи святого Георгия ставил всего лишь король Арнольд, а на эти – сам святой Тертуллиан. А у Тертуллиана, как видим, требования к святости повыше Арнольдовых. Поехали! Если поторопимся, можем успеть догнать отряд Ланселота.

Сигизмунд поморщился.

– Мне он очень не понравился... хотя, конечно, рыцарь он знатный. Однако ради доспехов мы обязаны, сэр Ричард.

– Ты очень хороший человек, – сказал я.

Мы шли галопом, коней не щадили, на третий день Сигизмунд привстал на стременах, вскричал:

– Сэр Ричард!

Далеко впереди земля была истоптана, изрыта копытами. Один воин лежал на другом, в двух местах был целый вал из трупов. Трое сумели отползти под защиту деревьев, но у каждого из спины торчало по стреле. Я взглянул на знакомое оперение, пустил коня через поле битвы. Под копытами кровь уже не чавкала, свернулась, стаи мух жадно облепили коричневые комочки. При нашем приближении мелкие зверьки убежали в лес, но я видел в листве их острые мордочки и блестящие глаза. На краю леса паслись кони, у одного седло съехало под брюхо, еще един ковылял, запутавшись в поводе.

Один вал состоял из людей, разрубленных едва ли не надвое, а другой, вдвое выше, выглядел скошенным молнией: на лицах павших смертельный ужас, раны небольшие, но все – смертельные. Доспехи остались на трупах, как и оружие. Правда, карманы вывернуты, узнаю Асмера, но больше ничего не взяли, что понятно: доспехи и оружие рыцарей с юга намного достойнее.

– Вперед, – велел я.

Сигизмунд взмолился:

– Сэр Ричард, мой конь валился с ног! Это вашему все равно: идти галопом или спать на ходу...

Я указал на коней с опустевшими седлами.

– А это что, не кони? Выбирай. Захвати парочку на замену.

Дальше мы скакали, уже почти уверенные, что Ланселот с Бернардом, Асмером и Совнаролом проехали именно этой дорогой. Они торопятся, да и не те они люди, чтобы выбирать окольные дороги, даже если там безопаснее.

К концу дня Сигизмунд снова первым заметил в сторонке от дороги убитых, а два коня, завидев нас, умчались с гневным ржанием. Сигизмунд даже не посмотрел в их сторону, за ним на длинной веревке следовали сразу три сносных лошади.

Мы бегло осмотрели место схватки, но удалось понять только, что убито семеро, один еще дергается, собирая горстями вылезающие кишки, заталкивает обратно в распоротый живот, я узнал след от топора Бернарда. Кровь только начала сворачиваться, мы вернулись на дорогу, мчались еще с час, как вдруг Сигизмунд вскрикнул:

– Вижу впереди пыль!.. Она движется!

– К нам?

– От нас!.. Мы догоняем!

– Тогда поспешим... Черт!

Сигизмунд оглянулся с укором, вздрогнул. По нашим следам несся огромный отряд всадников. Уже слышен стук копыт, а передний, увидев, что мы их заметили, выдернул из ножен меч и вскинул над головой. Остальные дружно прокричали чтото поднимающее боевой дух.

– Примем бой? – спросил Сигизмунд.

Он побледнел, но опустил забрало, в самом деле готовый драться с сотней воинов.

– Не глупи, – ответил я. – Это не бегство, а военная хитрость. Понял? Хитрые мы. Заманим к Ланселоту, а там впятером и дадим им жару...

Нашим коням передался наш страх, они стелились над дорогой, как речные птицы, что на лету выхватывают из воды рыбу. Гривы трепетали на ветру, как полотнища флагов, а грохот копыт слился в сплошную барабанную дробь.

Я часто оглядывался, с тревогой смотрел на коня Сигизмунда. Подо мной в самом деле какой-то странный зверь. Теперь мне чудится, что он может бежать и намного быстрее, когда-нибудь надо попробовать, но сейчас главная забота – Сигизмунд, конь под ним уже , начинает ронять пену, а на запасного вряд ли сумет пересесть на полном скаку – благородный рыцарь, а не какой-нибудь печенег... Да и в таких доспехах это не – смог бы никакой половец...

Ветер рвал волосы, потом дорога повела по широкой дуге вдоль отвесной каменной стеньг, мы на какое-то время потеряли из виду и преследователей, и желтое облако пыли, что впереди. Когда стена начала поворачиваться, Сигизмунд радостно вскрикнул, указал вперед. Желтое облако почти осело, всадники остановились и ждут, уже сверкают солнечные зайчики на металлических частях доспехов.

Я оглянулся, крикнул предостерегающе:

– Не отставай! У них кони свежее.

Каменная стена заканчивалась, дальше простор, а в самом конце над дорогой нависал массивный скальный карниз, жуткий, размером с крейсер, я такие видел и раньше, правда, на фотографиях, и всегда удивлялся, как они держатся.

Сигизмунд тоже увидел, побелел, перекрестился и крикнул дрожащим голосом:

– Все в руке Божьей... но мне страшно подумать, что там на камень вдруг сядет воробей!