Усталые кони перешли на рысь, затем на шаг. Асмер, как самый чуткий, насторожился, повернулся в седле. Я видел, как его вытянутое лицо медленно бледнеет.

Бернард заметил его тревогу, спросил горько:

– Что, снова чуешь?

– Оборотни, – проговорил Асмер.

– До Зорра рукой подать!

– Настигнут раньше.

Он начал погонять коня, кричал ему ласковые слова, умолял, хлопал по шее, обещал горы отборной пшеницы, но свирепый вой раздался уже почти за спиной. Я оглянулся, плечи передернулись, как в сильнейшем ознобе. Почудилось, что за нами мчится, быстро догоняя, зимняя поземка: такие же размытые силуэты, что меняются, исчезают, возникают в другом месте, уже намного ближе. Крупные серые звери настигали, все с худых медведей, с огромными оскаленными пастями и горящими дикой злобой глазами.

– Не успеваем, – прокричал Ланселот. – Всем в круг! В круг!

Бернард добавил:

– Не высовываться, за убегающими не гнаться!

Мы соскочили с коней, быстро сбили их в круг, а сами встали по периметру. Волки не остановились, не выбирали жертвы, а сразу метнулись с разбега. Я размахивал мечом, стараясь двигаться как можно быстрее, это всегда выручало, в двух шагах рубился Сигизмунд, он все придвигался ко мне, оберегая сюзерена. Острые зубы скользили по его золотой броне, металлический кулак молодого рыцаря разбивал зверям головы так же надежно, как и его меч.

Я не знал, сколько мы так дрались, но внезапно волки попятились, вместо рычания уже слышался жалкий вой. Я опустил меч, дыхание рвется с хрипами, грудь ходит ходуном, а соленый пот выедает глаза. У ног штук пять волчьих трупов, кровь течет густая, как темная смола. Еще штук пять-семь перед Сигизмундом, а на кучу перед Ланселотом даже страшно смотреть... За моей спиной громко читает молитву об исцелении воинов Христа Совнарол. По телу пошли мурашки, а края глубокой царапины на моей руке, быстро пошли навстречу друг другу. Сгустки крови выдавило, на коже остался вздутый багровый шрам.

Уцелевшие волки кружили вокруг, подкрадывались, угрюмо скалили зубы, в глазах дикая злоба, рычали, загибали уголки верхних губ, показывая непомерно длинные и острые клыки. У двух-трех я увидел окровавленные пасти, подумал, кого же из нас успели, и в этот момент они, то ли отдохнув, то ли получив приказ, ринулись со всех сторон.

Стоя спина к спине, мы рубили, кололи, сбивали наземь, топтали. Волки едва не сшибали с ног. Мы двигались и рубили, стараясь не дать зайти со спины, не потерять надежное плечо соратника, чей меч тоже рассекает чужую плоть, а в твою сторону только летят красные брызги, счет на доли секунды, ноги скользят по крови, вывалившимся кишкам, по влажной траве. Рубашка на мне уже в окровавленных клочьях, надо было взять доспехи, дурак, я шатался от тяжелых тел, что одинаково бросались на мою глотку, не понимая, что всегда натыкаются на острый меч, а я так же одинаково рассекаю зверей, что падают уже не зверями, а брызгающими кровью тушами.

Внезапно в заднем ряду двое волков припали к земле, я еще подумал, что с такого расстояния не допрыгнут, но вместо волков поднялись двое мужчин, быстро переговорили и разошлись в разные стороны. Еще два оборотня вернули себе облик людей, начали кричать волкам, те усилили натиск и, что хуже, начали бросаться на руки, старались повиснуть, но зубы скользили на металле, только я замахал мечом еще чаще.

Один из людей метнулся ко мне, я замахнулся, но он упал, ударил меня всей тяжестью в колени. Я пошатнулся, и тут на меня прыгнули два волка, а меч бессильно распорол воздух. Меня свалили, били, топтали, царапали. В мгновение ока я потерял меч, зубы или руки сорвали с пояса молот, кто-то принялся срывать с меня пояс.

Я лежал на залитой кровью траве. Под руками мохнатое тело, под боком еще одно, все скользкое, над головой злые и довольные голоса. Отдышавшись, я поднял голову, сел. Ноги не держали, я остался сидеть, опершись за спиной руками.

Ланселот лежал, наполовину погребенный под волчьими телами. Асмер пытался подняться, но всякий раз валился навзничь, только Бернард собрался с силами и сел, как и я, упирался, правда, одной рукой, а другая висела, как убитая толстая гадюка. Совнарол лежал бледный, с желтым, как у покойника, лицом. Крови на нем не видно, но, похоже, уже не жилец, последние капли жизни отдал нам.

Перед глазами розово блестело. Я смахнул кровь с глаз, это блестят широкие и острые наконечники копий, их масса, в три ряда, копья крепко держат забрызганные кровью разъяренные воины, нас окружили со всех сторон.

Раздвинув кнехтов, в нашу сторону протолкался громадный воин. Доспехи на нем помяты, а когда с трудом поднял забрало, я увидел громадный кровоподтек в половину заросшего шерстью звериного лица. Однако в глубоко запавших глазах было злое торжество.

– Узнали? – проревел он. – Вижу, узнали...

– Знакомая рожа, – ответил я, – но что-то не могу вспомнить...

– Если ты и сумел одурачить других, – сказал он громко, игнорируя меня, обращаясь только к неподвижному Ланселоту, – то не настоящего воина! Это я, великий Улаф, призванный водить полки! Только я разгадал сразу, что ты не король Карл, тот не так сидит в седле... Вы все видели, что я их разоблачил?

Воины дружными и громкими криками подтвердили, что он – самый умный и проницательный. И что с ним они не пропадут, а добычу добудут.

– Все получилось, – сказал Улаф, – как нельзя лучше. Вы – трупы, а мешок с доспехами вашего святого теперь у меня! А кто его доставит моему Повелителю, тот и получит власть над этими северными землями. Теперь я буду водить войска, а не Кунгур, не Елдарк и даже не великий Ягеллан, что от кровавых битв ушел в какие-то поиски!.. Ты его убил? Что ж, ты только освободил мне дорогу.

Я с трудом повернул голову. Коней быстро уводили под узцы. Мой конь, у которого никаких мешков на седле, сам побежал за теми, кого тащили за повод.

– Ты дурак, – ответил я хрипло, но погромче, чтобы слышали воины. – Воинам нужен полководец, который их щадит, а ты погубил своих людей по дурости и собственному бешенству! Вон они лежат, посмотри. Войска должны водить опытные старики, а не кровожадные герои...

Он крикнул в ярости:

– Мои воины пойдут за мной еще и потому, что я получу эти земли во владение! И только я буду раздавать здесь наделы самым верным из них! Убейте их всех!

Бернард тяжело поднялся, топор снова в его руках, я подтащил к себе чей-то меч, оперся на него и встал.

Меня шатало, но мы вдвоем встали спина к спине. В глазах воинов я видел страх и растущее изумление. Улаф заорал:

– Убейте их! А доспехи увезите в мой шатер.

Кто-то проворчал:

– Да теперь увезем вместе с конем. А то вон пятеро уже лежат... пока разобрались, что к чему.

– Увозите с конем! – прокричал Улаф. – Быстрее, мерзавцы!

За спинами копьеносцев мелькало, суетилось, оттуда доносились крики, к Улафу подбежал молодой воин, лицо бледное, проговорил быстро и запинаясь: