Гитлер также провел необходимые приготовления. Он приказал усыпить свою собаку Блонди, чтобы проверить силу яда, который они с Евой Браун примут на следующий день. Через несколько часов Браун появилась в длинном черном платье из тафты и черных замшевых туфлях «Феррагамо», чтобы заключить брак с фюрером. После церемонии молодожены около часа беседовали со своими гостями: Мартином Борманом и генералом Кребсом, Геббельсом, Траудль Юнге и ее подругой фрау Кристиан. Позже в тот день Гитлер вызвал Траудль Юнге в свои комнаты, чтобы записать свою последнюю волю и завещание. Юнге ждала этого момента несколько дней. Но каких-то глубоких мыслей, которые она ожидала услышать, Гитлер не озвучил. Он не предложил никаких идей или объяснений катастрофического падения Германии, только старые клише: это вина евреев, вина его генералов – в общем, виноваты были все, кроме него.

Вечером Гитлер провел последнюю беседу с генералом Вейдлингом, который прибыл в бункер с трехдневной щетиной и выражением лица, с которым собираются сообщить плохие новости. По его словам, у немецких войск, защищавших Берлин, «боеприпасов осталось на два дня», и он призвал Гитлера отдать приказ о прорыве. Геббельс, который также присутствовал при разговоре, высказал возражение. Но Гитлер, казалось, просто хотел положить этому конец. Он сказал: «Мы просто бежим от одного Кесселя к другому. Я, фюрер, буду спать в открытом поле или в фермерском доме… и просто дожидаться конца? Будет намного лучше, если я останусь в канцелярии».

Вскоре после того, как молодожены удалились в апартаменты Гитлера, в дверях появилась разъяренная Магда Геббельс и потребовала аудиенции. Гитлер сказал офицеру, охранявшему его каюту, прогнать ее. Причиной тому было решение Гитлера покончить жизнь самоубийством и гнев, который охватил Геббельса, когда фюрер сообщил ему, что его долг – остаться в живых и продолжить борьбу. Заявление было странным при любых обстоятельствах. Трагедией его делало то, что Магда и Йозеф Геббельс планировали убить своих шестерых детей, прежде чем покончить с собой. «Мои дети слишком малы, чтобы решать за себя, – написал новый рейхсканцлер в защиту своего решения, – но… [они] безо-говорочно согласились бы с этим решением, будь они достаточно взрослыми».

В ту ночь в бункере зоопарка собралось такое количество народу, что сосчитать людей стало невозможно. Лестница и площадка пахли детскими подгузниками, рвотой и разлагающимися трупами. Люди сходили с ума и кончали жизнь самоубийством. Некоторые нашли место, чтобы присесть, и терпеливо ждали, пока смерть сама заберет их. Две пожилые женщины отравились в тот день, когда прибыли в бункер зоопарка, и в бурлящей толпе их разлагавшиеся тела оставались незамеченными в течение нескольких дней. На последнем совещании 29 апреля генерал Вейдлинг указал на статью в армейской полевой газете, в которой говорилось о неизбежном освобождении Берлина, и сказал своим коллегам: «Люди лучше знали».

Утро 30 апреля начиналось, как и любое другое утро с момента прибытия Красной армии в Берлин, за исключением того, что советские пушки грохотали всего в нескольких улицах от фюрербункера, а Йозефу и Магде Геббельсу было все труднее скрывать правду от своих шестерых детей, которым 22 апреля, когда семья Геббельсов поселилась в бункере, сказали, что Германия побеждает. Ева Браун провела утро с Траудль Юнге. Первые несколько минут разговора были неловкими. Браун теперь была фрау Гитлер, а Юнге, как и другие обитатели бункера, не знала, как к ней обращаться. «Можете смело называть меня фрау Гитлер, – сказала Браун с улыбкой. Затем она открыла гардеробную, вынула мех чернобурки и протянула Юнге. – Я хочу подарить тебе это пальто на прощание, – сказала она. – Мне всегда нравилось, когда меня окружали хорошо одетые женщины».

Утром Гитлер был спокоен. Человек привычки, он проделал свой обычный утренний ритуал, а затем пообедал с Траудль Юнге и двумя другими молодыми машинистками. «Разговор был таким же, как и вчера, позавчера и много дней до этого, – позже вспоминала Юнге. – Букет смерти под маской веселого спокойствия». Накануне вечером Гитлер попрощался с офицерами и секретаршами в главной столовой на верхнем уровне бункера. Утром 30 апреля он попрощался с остальными обитателями бункера. Выгнувшись назад, он медленно двинулся вдоль шеренги людей, одаривая каждое мрачное лицо своей слабой улыбкой и протягивая дрожавшую руку. Затем, примерно в 15:30, Борман, стоявший на карауле с двумя помощниками, услышал выстрел. Когда они вошли в апартаменты Гитлера, тот лежал лицом вниз на столе в передней. Его жена лежала рядом с ним.

Затем приехал Хайнц Линге, камердинер Гитлера, и потребовал дать ему бензин. Есть несколько версий того, что произошло дальше. По одной версии, Борман, его помощники Отто Гюнше и Эрих Кемпка, а также доктор Людвиг Штумпфеггер, выждав паузу в огне русской артиллерии, отнесли тела к входу в бункер и облили бензином. Полдень был влажный, пришлось несколько раз облить тела, прежде чем они наконец загорелись. По другой версии, воздухозаборник бункера засосал прогорклый запах разлагавшихся тел и втянул его обратно в комнаты в нижнем бункере.

Через несколько часов после смерти Гитлера Геббельс получил первый опыт в дипломатии. Вечером русские получили сообщение из фюрербункера на советской частоте. Суть его заключалась в том, что немецкая делегация просила разрешения перейти через линию фронта и обсудить условия капитуляции. Русские дали свое согласие, и незадолго до полуночи генерал Кребс и полковник Теодор фон Дуфвинг в сопровождении двух немецких солдат и переводчика прибыли в советскую зону и были доставлены в жилой дом в Темпельхофе для переговоров с высшими советскими офицерами. Немецкие гости не знали, что одним из русских, с которыми они разговаривали, был генерал Василий Чуйков, два с половиной года назад сдерживавший наступление немцев под Сталинградом. Переговоры о капитуляции продолжались до поздней ночи, но не привели к соглашению. Немцы считали, что Германия заслуживала того, что причиталось достойно проигравшей стране.

На следующее утро, 1 мая, Магда Геббельс отравила своих шестерых детей. Во второй половине дня муж и жена вышли в сад канцелярии. Геббельс дрожавшей рукой достал пистолет и выстрелил жене в лоб, затем нацелил пистолет на себя. Через несколько дней российская группа криминалистов обнаружила тела Геббельсов в небольшой комнате бункерного комплекса. И муж, и жена обгорели почти до неузнаваемости. «Увидеть детей было ужасно, – сказал майор Борис Полевой, один из следователей. – Единственной, кто, как казалось, был взволнован происходившим перед смертью, была старшая, Хельга. Остальные лежали спокойно».

В победной речи 9 мая Иосиф Сталин ясно дал понять, что день России настал. Он заявил: