Амадей стучал кулаком в дверь, громко требовал старшего, но потом получил разряд тока от браслетов и успокоился. Хорошо, он подождет. Уютное место, тихое одиночество и бездна свободного времени. Хоть плачь, хоть танцуй, хоть браслетами себе голову разбей, так ведь не дадут же.

На запястьях две полоски металла и на каждой - блок управления, способный не только током ударить строптивого арестанта, но и отправить на станцию мониторинга данные о состоянии здоровья. Пульс, температура тела, влажность кожи.

Амадей на старших курсах училища часто слышал истории о том, как арестованные по «позорным статьям» офицеры предпочитали умереть в клетке, не дожидаясь публичных слушаний трибунала. Расстаться с жизнью, сохранив хотя бы остатки чести. Арестанты прятали от видеокамер вскрытые вены, затянутые на шеях петли, но браслеты исправно сообщали об уменьшении частоты сердечных сокращений, и многих самоубийц удавалось спасти.

Милосердие? Как же. Спасенные получали все, причитающиеся им, сполна. Прописанная в инструкциях кара отмерялась и делилась на мелкие порции. А потом скармливалась арестанту каждым проведенным здесь днем, отравой надежды, ожиданием казни. Кому-то везло съесть десять порций, а другие хлебали так долго, что сходили с ума.

Не стоило радоваться, что пытки в клетках отменили еще при первых генералах. Бойцы службы внутренних расследований легко обходились без игл под ногти и раскаленного железа. Достаточно было оставить вот так - в полном неведении. Чтобы озверевший от ожидания арестант назначил себе самое страшное наказание. Расстрел? Пожизненное заключение?

Дневное освещение не успело погаснуть, а голова уже взрывалась от догадок и предположений. Бесконечный лабиринт вопросов и за каждым поворотом десяток новых. Слишком пафосно его приняла служба безопасности. Много чести для мальчишки-рядового, нарушившего запрет на выезд. Не поленились маскарад устроить и разыскали бывшего однокурсника из Училища. Понтий отличником никогда не был, всю учебу в тени держался. Может, уже тогда следил за всеми и докладывал, куда следует? Куда же Амадей вляпался с разбега? Неужели все из-за Куны?

Поздно его закрывать. Уже держал её в объятиях и пил с губ аромат ягод. Теперь хоть кишки на кулак наматывайте - наплевать. Он жил с любимой женщиной две недели, никто не помешал. Пусть хоть генерал сам сюда придет - в лицо ему рассмеется.

Замок на двери пискнул, ударив по нервам не хуже разряда тока. Амадей вскочил с кушетки, чувствуя, как кровь хлынула в онемевшие ноги. Многослойная дверь клетки не открывалась сразу. Сначала в сторону съезжало металлическое полотно, оставив в проеме толстую решетку. А за ней силуэт в форменном комбинезоне и золотых погонах.

- Ваше Превосходство, - хрипло поприветствовал Амадей.

- Тише, - поморщился генерал, - не кричи на весь блок.

Знобило от холода и голова кружилась. Неужели галлюцинации? Быстро. Но для видения у Наилия был слишком внимательный взгляд. Такой, что хотелось съёжиться и залезть под кушетку. Амадей сразу вспомнил, почему молодняк из охраны никогда не смотрел командиру в глаза. Боялись окаменеть. Забыть, кто они и что нужно делать. Проходили циклы прежде, чем рядовые привыкали к постоянному ощущению тяжести на плечах рядом с генералом. Казалось, он буквально давил своим превосходством.

- Ты ведь знал про запрет, - заговорил Наилий. - На что надеялся?

Амадей сильнее вытянул спину и прижал руки в браслетах к бедрам. Рефлекс, вбитый еще в училище. Как и привычка отвечать на вопросы четко и коротко. Офицеры редко слушали оправдания длиннее пяти слов. А лучше за любую провинность отвечать: «виноват» и ждать наказания. Но голова отчаянно кружилась. За цикл службы в особняке впервые стоял перед командиром и мог что-то сказать. В пустом коридоре блока для арестантов никто не маячил у генерала за спиной, не пищала вызовом гарнитура, и не поджимало время по распорядку дня. Больше такого никогда не будет.

- В один конец ехал, Ваше Превосходство. К любимой женщине. Признаться, что не видел ничего прекраснее её улыбки. Сказать, как сильно скучал по её голосу...

- Улыбка. Скучал, - скривился генерал. - Ты как с ней жить собирался на разных материках, романтик? По переписке? Раз в месяц фото присылать своей счастливой физиономии?

Голос Наилия звенел холодным металлом клетки, дрожью пробираясь по позвоночнику. Генерал подошел вплотную, нарушив инструкцию не приближаться к решетке ближе, чем на два шага. Но Амадей будто примерз к полу и все равно не смог бы броситься на него. Душевный порыв и заготовленная речь улетели в бездну вместе с решимостью. В следующее мгновение рядовой заикался, как перепуганный кадет:

- У меня есть отпуск, увольнительные. Я собирался. Хотел уговорить Куну. Дариссу Куну. Вернуться на равнину.

- К матери в барак? Ты знаком с ней? Или видел только через камеры у ворот особняка?

Амадей давно не поднимал взгляд, а сейчас все-таки ссутулился и почувствовал, как задрожали колени. Нет, он не загадывал так далеко и про гражданскую жизнь знал немного. Обязательно к матери или можно куда-то еще? Кажется, у них не складывались отношения. Амадей никогда не прислушивался специально к сплетням охранников про женщину генерала. Противно было. А теперь впору жалеть.

- Никак нет, Ваше Превосходство. Не знаком.

«Виноват» крутилось на языке, но дыхание уже кончилось. Амадей тонул в воспоминаниях и как вчерашний сон представлял, что мог сделать и не успел. Гулять с Куной в центральном парке, кататься по Тарсу на речном трамвае, вникать в мелкие неурядицы с муниципалитетом и смотреть, как растет Дарион. Жизнь, которую он перечеркнул одним глупым поступком. Но не будь побега в горы, услышала бы Куна признание в любви? Вспыхнувшее сожаление угасло. Завтра Амадей поступил бы точно так же. Иначе вселенная не дала бы им встретиться.

- Я действительно не знаю гражданской жизни, - забормотал рядовой, не обратив внимания, что генерал все еще здесь и слушает. - Их инструкций и правил где жить, какое довольствие получать, куда водить ребенка, пока мать на работе. Я помчался в горы, думая, что женщину достаточно просто любить. Хранить и оберегать, как самое дорогое сокровище. А проблемы - просто камни на дороге. Крупные и мелкие, но всегда такие, что можно перешагнуть, откинуть в сторону или обойти. И нет среди них тех, что могли бы заслонить главное. Отвлечь всерьез от мысли, что если женщина любит тебя, то больше ничего не нужно.

Напряжение отпускало одновременно с тем, как опускал голову Наилий, облокотившись о горизонтальную перекладину решетки. Молчание генерала придавало сил и убирало барьеры. Амадею снова стало легко, как в день полета в горы.

- Я до сих пор так думаю, Ваше Превосходство. И даже клетка с браслетами не смогли меня разубедить. Отсижу, сколько назначит трибунал, и вернусь к Куне. На неделю, на день, но буду рядом. А потом другой материк - не другая планета. Решатся проблемы. И одного не будет точно. Я не стану отцом вашему сыну. Никогда не займу ваше место. Но сделаю все для его блага.