С утра все санитары бегают, запинаясь об дронов-уборщиков. Наверное, что-то случилось, но нам не говорят что именно. Режим дня сломан и вместо того, чтобы смотреть утренние новости в общей комнате, мы с Поэтессой сидим в плате и скучаем. Тяжело находить новые темы для разговоров, когда каждый день братом-близнецом похож на предыдущий. Одни и те же стены, одна и та же больничная форма. Поэтесса рассказывает старую легенду об эдельвейсе. Хрупком цветке, растущем высоко в горах. Гордая красавица сказала, что подарит своё сердце только тому, кто принесет ей эдельвейс. Много было поклонников, бросились они карабкаться по скалам и прыгать через пропасти. Одни разбились, другие повернули обратно. Циклы сменяли друг друга, а девушка оставалась одинокой.

- Все звезды такие, - вздыхаю я, - если любить, то генерала. И чтобы не сразу отдаться, а вдоволь помучить. Так ценить станет выше. Дорогие подарки, красивые платья, балы, приемы, торжественные вечера.

- В этом их счастье, Мотылек, - сдержанно улыбается Поэтесса, - их способ реализовать себя и свою красоту.

- Продать себя подороже, - ворчу я сквозь зубы, - когда мужчину выбираешь по званию, чем выше, тем лучше, то о какой любви может идти речь?

- Ты несправедлива к ним. Они тоже растут и тянутся вверх...

- Только идеалы у меня с ними не совпадают, - обрываю разговор и встаю с кровати. Меряю шагами крошечную палату на двоих. Два к окну и три к двери. У изголовья кроватей тумбочки, где хранятся личные вещи по списку разрешенных. Зубная щетка, расческа, заколка для волос, бальзам для губ, влажные салфетки. Список номер два специально для женщин. В закрытом медицинском центре на секретном военном объекте нас всего две. Неизвестно почему, но большинство мудрецов мужчины, а среди военных женщин нет в принципе. И мы с Поэтессой девятый месяц живем в одной палате, ходим в туалет для персонала и моемся в душе главного врача. Старший санитар проявляет заботу, изобретая раздельные бытовые условия. Можно подумать психов или присматривающих за ними санитаров волнуют наши с Поэтессой обнаженные тела.

Я младше своей соседки на двадцать циклов, но суммарно за стенами психиатрических клиник провела больше времени. Здесь почему-то принято этим гордиться. Создатель считает, что чем дольше длится переходный кризис, тем сильнее потом становится мудрец. Плевала я на мудрецов, способности и прочую ерунду из теории Создателя. Мы все обыкновенные сумасшедшие с соответствующими диагнозами. Длинными и по-своему поэтичными, но свой я называю коротко - шизофрения.

- Не мельтеши по палате, пожалуйста - ласково просит Поэтесса.

- Раздражаю?

Мудрец вздыхает и опускает кудрявую голову. Смотрю на упругие завитки и завидую. Мои патлы сколько не накручивай - распускаются. Висят безжизненными сосульками, хоть на лысо голову брей. А Поэтесса когда расчесывает меня, восхищается, какие ровные и гладкие, чем злит еще больше. Раздражаюсь так, что пальцы начинают дрожать. Плохо. Увидит кто из персонала, пожалуется лечащему врачу и будет мне очередная задушевная беседа. Не хочу! Зло стучу кулаком по кнопке замка на двери, и он неожиданно открывается.

- Стой, не ходи! - шипит в спину соседка, но я переступаю порог. Плевать на нежданных гостей, правила и запреты! Карцер, так карцер. Там хотя бы успокоиться можно в тишине и одиночестве. Делаю два шага по коридору и замираю. Цзы'дариец в черном военном комбинезоне стоит, прислонившись плечом к стене, и водит пальцами по планшету. Хмурый, сосредоточенный и застывший, как на плакате. Том самом, который висел у меня в детской с одиннадцатого цикла. Без имен и лозунгов, просто фотография генерала пятой армии. Я четыре цикла просыпалась и видела это лицо. Строгий взгляд голубых глаз, веснушки, длинная челка, зачесанная на бок и тонкий шрам под левой бровью. Невероятно. Это не может быть он! Картинка смазывается и уплывает, я качаюсь, хватаясь за стену. Надо успокоиться и потерпеть. Подождать, пока туман в глазах рассеется и морок исчезнет. Дожила до зрительных галлюцинаций! Дыши, Мотылёк, всё хорошо.

Но видение не пропадает. Мужчина поднимает взгляд и снова застывает. Серый в тусклом освещении коридора, молчаливый и безжизненный. Призрак или дух, явившийся прямо из ночных кошмаров. А может быть я правда сплю? Бывают же такие яркие сны. И Поэтесса с разговорами, и суета санитаров. Кстати где они? Почему так тихо? Вот и доказательство. Надо всего лишь проснуться. Оттягиваю кожу на руке через ткань рубашки и закручиваю до боли. Уже морщусь, но ничего не происходит. А галлюцинация в насмешку хмурится еще сильнее. Издевается. Теряю терпение и остатки выдержки. Решительно иду к нему и выбрасываю вперед руку. Сейчас пальцы пройдут сквозь ткань форменного комбинезона и упрутся в стену. Никакого генерала здесь нет!

И ведь почти получилось. Когда ладонь легла ему на плечо, мне показалось, что сейчас я поймаю пустоту, но нет. Твердый, плотный и вполне настоящий.

- Мотылёк!

Старший санитар в три огромных шага оказывается рядом. Пыхтит от злости так, что скоро взорвется. На ходу кланяется военному и бормочет, что виноват и просит прощения. Потом резко дергает меня за плечо и оттаскивает в сторону.

- Я приказал всем оставаться в палатах! - шипит Децим ядовитой змеей. - Почему ты в коридоре?

А мне не до разгневанного надзирателя, я смотрю на генерала и не могу взгляд отвести. Сознание разваливается на части, не в силах принять увиденное. Может быть и не он, просто сильно похож, а я перепутала. Забыла за столько циклов. Но ведь шрам! И веснушки. Децим заталкивает меня в палату прямо к испуганной Поэтессе.

- Мотылёк, ты в карцер захотела?

Старший надзиратель не кричит, он громко говорит сквозь стиснутые зубы.

- Зачем в карцер, лейтенант Вар? - спокойно спрашивает Поэтесса, пряча меня за спину. - Ну что такого она натворила?

- Она тыкала пальцем в генерала!

- Какого еще генерала? - фыркает Поэтесса.

- Нашего! Наилия Орхитуса Лара! С утра весь центр на ногах. Генерал приехал! Смотры, построения, экскурсии. У меня мозоль на языке от бесконечных рассказов. Доказываю Его Превосходству, что никакие мудрецы не психи, что у вас способности и вы только немного странные. Пока врачи речи с трибуны толкали, генерал вышел из зала поговорить по телефону. Долго его не было, я пошел проверить, не случилось ли чего, и что увидел? Стоит наш распрекрасный Мотылек и генерала по плечу гладит!

- Вы уж определитель, лейтенант Вар, пальцем тыкает или по плечу гладит, - строго выговаривает Поэтесса.

- Да какая разница!

- Децим.

Старший санитар замолкает и, втянув голову в плечи, оборачивается на тихий голос от двери палаты.

- Ваше Превосходство...