положили конец «самостийническим» тенденциям. Однако вряд ли будет ошибкой утверждать, что и до, и после этого соглашения российские власти (и, что немаловажно, обыватели) рассматривали даже автономию Украины как некое недоразумение, аберрацию. Тот же Винниченко рассуждал о привычке русского интеллигента «дивитись на українців, як на “хахлоф“, як на частину руського народу, тільки якусь собі смішну, недозрілу, гіршого сорту, щось вроді візника чи кельнера серед національного громадянства Росії <…> добродушно “по барски“ похльоскувать “хахла“ по плечі, говорить йому “ти“ й часом давать ляпаси на кухні»{1048}. Такое отношение не могло не вызывать ответную реакцию. Но речь, конечно, не только об эмоциональном, обывательском восприятии русско-украинских взаимоотношений. Как это происходило, начиная с весны 1917 года, и повторится, в иной форме, через семьдесят – сто лет, усилия официального Петрограда (Москвы) по удержанию Киева в сфере своего влияния вызвали результат, прямо противоположный желаемому.

Осень 1917 года – рубеж, когда идея независимости Украины перешла в разряд приемлемого. Принципиальная возможность отделения Украины от России рассматривалась, к примеру, на уже упоминавшемся заседании Малой Рады 10 (23) октября, в рамках обсуждения вопроса об Украинском учредительном собрании (официальное решение о созыве которого еще не было принято). Украинский эсер Маевский, в частности, сказал:

Если между Украиной и Россией существует нравственная и экономическая связь, единение сохранится. Но если этой связи нет, – Украина отделится. Надо подать друг другу руки. Свободы бояться нечего. Гоните природу в дверь, она войдет в окно. Не давать свободы при революции опасно. Пусть Украина почувствует, что при связи с Россией она будет благоденствовать, – связь не нарушится, а если нет, то связь порвется.

Отметим, что выражение «связь между Украиной и Россией» звучит как по меньшей мере вызов общепринятой на тот момент точке зрения на Украину как часть России.

Выступившй затем Винниченко, заявивший, что он «говорит не как председатель ген[ерального] секретариата, а как украинский с[оциал]-д[емократ]», развил мысль:

Российское правительство много обещает, а мало дает. Напр[имер], до сих пор не может выслать секретариату 300.000 руб[лей]. И это на все управление Украйной, в то время, как союз городов или совет рабочих получают миллионы <…> Мы, с[оциал]-д[емократы], против самостийности, но, как с[оциал]-д[емократы], и не можем дать клятвы, что не изменим своих взглядов сообразно новым условиям…{1049}

Как уже упоминалось ранее, Малая Рада вернулась к вопросу об Украинском учредительном собрании через неделю. «Прения об украинском учредительном собрании в малой раде 17‑го октября приняли характер чисто партийных споров, носили раздраженный характер и утомляли и ораторов, и слушателей», – резюмировал А. Н., корреспондент «Киевской мысли». Для нас интересно, что в этих прениях вновь прозвучал вопрос о независимости. Украинский социал-демократ Ткаченко в своем выступлении «обмолвился»:

– Мы не думаем о самостийности зараз…

– Ага! Зараз? А потом?! – раздается со скамей российских социалистов. (Смех. Среди украинцев аплодисменты).

Более неожиданным было выступление представителя объединенной еврейской социалистической рабочей партии Шаца. «Он – сверхнационалист, – полагал А. Н., – и обзывает всех российских социалистов “черными социалистами“, “черными федералистами“».

– Мы с вами боремся, – кричит г. Шац, – как с врагами революции!.. (Шумные аплодисм[енты] украинцев). Вашей резолюцией вы прикрываете централистическую тактику. (Гром аплодисментов). Да, страховка уместна!.. Не мешает!.. Потому что полякам дали самостоятельность лишь после того, как потеряли Польшу; Литве – то же самое (Гром аплодисментов среди украинцев). Что ж! Значит, и нам идти под Гинденбурга, чтобы получить самостоятельность? (Бурные аплодисменты){1050}.

Обратим внимание на новую идею: содействие немцев, врагов в продолжающейся мировой войне, в получении Украиной независимости. (Опять-таки: существовал «Союз освобождения Украины», который пропагандировал эту идею еще с начала мировой войны – но то было в австрийской Украине. Для российской Украины эта идея на тот момент – немыслимая.)

Сам факт планирования предстоящего Украинского учредительного собрания в очередной раз вызывает неприятие со стороны Петрограда. «Правительство Керенского, – вспоминал Грушевский, – попробувало зробити з сих українсьских установчих зборів притоку до обвинувачення Ґен[ерального] Секретаріату й Ц[ентральної] Ради. Київському прокуророви поручено взятись до розслїду сеї справи й ужити против Ґ[енерального] Секретаріату i Ц[ентральної] Ради карних заходів, а заразом викликало ґен[еральних] секретарів до Петербурґу для вияснень сеї справи»{1051}. Правительство Керенского еще не знает, что самому ему, правительству, осталось существовать несколько дней.

22 октября (4 ноября) в «Народной Воле» выходит передовая статья под недвусмысленным названием «Самостійницький дурман». Речь в ней о политических течениях, проявившхися на третьем Всеукраинском военном съезде, который начался за два дня до того. Но в этой статье нещадно критикуется не самостийность, а самостийники. Характерен следующий пассаж: «Своєю істеричною тактикою “самостійники“ опошляють саму ідею украінськоі незалежности, а іх незрозуміла гидка нетерпимість до инших партій принижує іх же самих»{1052}. Таким образом, самостийники (с точки зрения автора статьи) суть радикалы, но сама идея независимости – как минимум приемлема.

26 октября (8 ноября), на экстренном заседании городской думы, созванном для обсуждения петроградских событий, в числе многих ораторов выступает Шульгин – и вспоминает о неоднозначной позиции Винниченко по вопросу о независимости:

Нам говорят [украинцы. – С. М.]: мы – не самостийники. Есть люди, которые этому охотно поверили. Но как поверить, когда вслед за этим украинский «министр-президент» заявляет: – «Я – не самостийник в настоящее время. Но если по принципам “марксизма” выйдет так, что надо им быть – то я буду самостийником». <…> [И]звините нас, но мы вам не верим, господа украинцы!{1053}

Как мы уже знаем, в III Универсале, наиболее амбициозном в своё время документе украинского национального движения, за который проголосовали все без исключения представители украинских партий, четко заявляется: «Не отделяясь от республики Российской и сохраняя единство ее…». Однако de facto украинская власть предпринимает вполне однозначные шаги к обособлению от России. Объясняются такие действия тем, что, дескать, центральной российской власти после свержения Временного правительства фактически не существует, и во избежание анархии необходимо прежде всего консолидировать власть в пределах Украины – но это не перечеркивает перспективу (вос)создания центральной власти. Через полторы недели после принятия III Универсала «Робітнича Газета», орган Центрального комитета УСДРП, рассуждает, опять-таки в передовой статье (хотя и посвященной другой теме):

Петроградське повстання, мусімо це сказати отверто, внесло <…> безладдя у все народне хазяйство і в роботу нашої кволої державної організації <…> Держави, яко міцного організму немае. Лишилися тільки руїни. <…> І тому перше і головне завдання всієї демократії <…>, се – негайно стати до об’єднання, до