извлечь из нее максимальную пользу. Братья Даллес не могли этого сделать, потому что они были американцами. На стороне Черчилля была только негативная, депрессивная, пораженческая реальность Старого Света. Фостер и Аллен рассчитывали на нечто более мощное - на гений Америки. Они верили, что огромные ресурсы, целенаправленная энергия, бесконечная изобретательность и огромная материальная мощь их страны позволят ей достичь того, чего не смогут достичь другие. Этот оптимизм, находящийся где-то между творчеством и бредом, был не просто своеобразным продуктом летнего отдыха с "дедушкой Фостером" и десятилетий работы в Sullivan & Cromwell. Он был и остается центральным элементом идеи Америки.

В некоторых странах американское нетерпение имело сильную политическую подоплеку. Например, Фостер и Аллен считали президента Гватемалы Арбенза отвратительным, но срок его полномочий заканчивался, и его, скорее всего, сменит более проамериканский деятель. Однако Фостер и Аллен не могли ждать. Упорядоченная передача власти в Гватемале показала бы, что избиратели страны могут выбрать социализм, а затем свободно вернуться к традиционному капитализму. Это подорвало бы модель холодной войны, которая исходила из того, что социалистическому влиянию необходимо противостоять, поскольку достижения социализма всегда необратимы.

Фостер и Аллен не могли допустить, чтобы история доказала их неправоту, и решили изменить ее. Выступать против реальных или воображаемых врагов, как это делали они, - типично американское поведение. Спокойно наблюдать за развитием истории - нет.

"К концу 1950-х годов Соединенные Штаты установили интервенционистскую политику с глобальным охватом", - пишет историк Одд Арне Вестад. "Жизнеспособными считались только те режимы, которые принимали американскую гегемонию во внешней политике и в стратегии развития, а некоторые "нежизнеспособные" государства осуждались за то, что они вольно или невольно открылись для коммунизма и тем самым спровоцировали вмешательство США". Даже в таких случаях, как Индонезия, где стратегия Вашингтона не сработала, сожаления были невелики. Для администрации Эйзенхауэра было важнее испортить шансы на успех левой стратегии развития, чем навязывать свою версию развития новым независимым странам".

Американцам часто трудно представить, как другие люди видят Соединенные Штаты, мир или саму жизнь. Фостер и Аллен являлись примером такого национального эгоизма. Эмпатия была за пределами их эмоционального диапазона. Сочувствие к огромным сложностям, с которыми сталкиваются лидеры развивающихся стран, потребовало бы от них считать этих лидеров независимыми агентами, а не инструментами советской власти. Навязчивое упрощение мира не позволяло им увидеть его богатое разнообразие. И в этом они были квинтэссенцией американского характера.

Их мировоззрение соответствовало эпохе. Американцы всего на несколько лет пережили травму Второй мировой войны, которая научила их ужасам глобальных конфликтов. Подстрекаемые Фостером, Алленом и другими людьми в Вашингтоне и за его пределами, они проецировали преступления своих врагов во Второй мировой войне на Советский Союз. Поскольку Япония напала на Соединенные Штаты без предупреждения, они предполагали, что Советский Союз может поступить так же; поскольку Гитлер использовал переговоры как тактику, дающую ему возможность начать войну, они презирали дипломатию.

Полувековая история, развернувшаяся после ухода Фостера и Аллена со сцены, позволяет предположить, что они несут ответственность за многое, что пошло не так в мире. Однако вина не исчерпывается ими. Смотреть на их портреты и думать: "Это они сделали", - было бы успокаивающе. Но это было бы и несправедливо. Американцам, стремящимся понять корни проблем своей страны в мире, следует смотреть не на портреты Фостера и Аллена, а в зеркало.

Фостер и Аллен являли собой пример нации, которая их породила. Иной тип лидера потребовал бы иного типа Соединенных Штатов.

История братьев Даллес - это история Америки. Их стремление проецировать власть - это тот же импульс, который толкал поселенцев через прерии и горы, отвоевывал у Мексики богатые территории, подавлял сопротивление коренных американцев и втягивал Соединенные Штаты в войны от Центральной Америки до Сибири. Он по-прежнему силен. Пока американцы верят, что их страна имеет жизненно важные интересы в любой точке земного шара, ими будут руководить люди, которые верят в то же самое.

Фостер и Аллен многое рассказывают американцам о себе. Не все из них утешительны. Возможно, отчасти именно поэтому они так малоизвестны. Забвение их геополитических грехов позволяет Соединенным Штатам забыть о своих собственных.

Одним из способов заставить американцев задуматься о своем прошлом и будущем могло бы стать возрождение памяти о братьях Даллес. Их действия определяют грандиозную дискуссию о роли Америки в мире, которая никогда не была по-настоящему объединена в Соединенных Штатах. Фундаментальные постулаты, определяющие американскую внешнюю политику, не претерпели существенных изменений с тех пор, когда они находились у власти. Многие американцы по-прежнему превозносят провидческую "исключительность" своей страны. Братья Даллес придерживались этой парадигмы. Понимание того, что и почему они делали, - это шаг к пониманию того, почему Соединенные Штаты ведут себя в мире так, как они ведут себя.

Для того чтобы вернуть Фостеру и Аллену их заслуженное место в национальном сознании Америки, необходимо принять положительное решение. А лучше - два.

Бюст Джона Фостера Даллеса, который когда-то был центральным элементом Международного аэропорта имени Даллеса, должен снова стать центральным элементом. Он мог бы стать мини-мемориалом с текстами, объясняющими карьеру Фостера таким образом, чтобы американцы могли задать себе вопросы об идентичности своей страны и ее роли в мире.

За ним на стене должна быть изображена яркая красочная фреска Диего Риверы "Славная победа". Ривера хотел выставить ее в Советском Союзе, но публика, которая должна ее увидеть, находится в США. В подвале Пушкинского музея она лежит без дела. В шумном международном аэропорту, обслуживающем Вашингтон, она стала бы провокационным уроком истории.

Сокрытие этих двух объектов от посторонних глаз позволяет американцам не замечать реальности, которую многие хотят игнорировать. Это поощряет детскую веру в то, что раз плохие вещи делаются плохими людьми, то они перестанут происходить, когда плохих людей не станет. Восстановление бюста Фостера на прежнем месте и украшение его "Славной победой" стало бы ударом по амнезии, которая позволила нации забыть двух людей, помогавших ей руководить в решающий момент.

Подход братьев Даллесов к миру не принес Соединенным Штатам ничего хорошего. В результате они исчезли из национальной памяти. Однако вместо того, чтобы забывать или очернять их, американцам следует принять их. Их истории наполнены глубоким смыслом для Соединенных Штатов. Они - это мы. Мы - это они.