–Ты бедную Машу-то из себя не строй, любимая,– он вытянулся возле меня и подпер ладонью голову. —

–Тогда уж бедную Лизу,– проворчала я.

–Почему Лизу?

–Повесть Карамзина.

Роберт закатил глаза и повалился на спину.

–Пфф! Про девицу с ландышами и негодного Эраста? Читал в юные годы по наущению мамы. Тоже сравнила! Ты, моя милая, мне жена.

–Последнее время мне кажется, что ты женат на своих книгах,– я легла на него сверху и прикусила ему губу.

–Принцесса, но это моя работа…

–Я хочу ездить вместе с тобой.

–У нас маленький ребенок, ты же хотела малыша?

–И ты хотел.

–Вот именно! Ты делаешь меня счастливым, рожая мне детей и даря свою ласку.

–Что значит детей?

–Отец говорит, что когда ты закончишь кормить, то сможешь снова забеременеть,– ямочки появились на похудевших щеках, а глаза засияли.– Нику скучно будет одному. Ему нужны сестренка и братик.

Роберт расхохотался:

–Видела бы ты сейчас свое лицо!

Я соскользнула с него и завязала парео на груди.

–Мне хорошо с Эдвардом. Чего я, и правда, разнылась?– выдержав паузу, я рассмеялась.– Видел бы ты сейчас свое лицо.

–Ах, ты обезьяна! Ну, держись,– Роберт вскочил с постели и запрыгал на одной ноге, путаясь в трусах.

–Догони сначала!

Выяснение отношений мы продолжили в бассейне.

Джулия

Сутки, проведенные в объятьях Роберта, вернули мне хорошее настроение и понимание, что я по-прежнему безоглядно им любима. К ужину ждали только Эдварда, но он приехал не один. Мы втроем вышли встречать его на крыльцо, и я остолбенела, когда вместе с ним из машины вышел Громов с ребенком на руках. Я взглянула на Роберта и по его безмятежному выражению лица стало ясно, что лишь одна не в курсе событий.

–Привет, дорогая!– с невозмутимым видом Эдвард расцеловал меня и погладил по щеке внука.– Дом совсем опустел без вас.

Меня распирало от желания сказать ему колкость, но я сдержалась.

–Привет,– Санины глаза лихорадочно блестели.– Моя Эми вернулась ко мне.

–Поздравляю,– я передала Ника Роберту.– Как она подросла! Ей же месяца четыре сейчас?

–Да,– улыбнулся Саня и протянул мне дочку.– Можешь покормить ее?

Улыбка застыла на моем лице.

–Конечно… а что с ее матерью?– я взглянула на худенькое личико ребенка. На фоне ярко-розовой соски оно смотрелось совсем бледным.

–Стеллу нашли задушенной в одной из парижских гостиниц,– пояснил Роберт.– Это произошло неделю назад. Портье услышал утром плач Эмили и вызвал полицию, чтобы взломать дверь.

–Но зачем ее кому-то было душить?– я прижала несчастного ребенка к груди.

–Возможно, с целью ограбления,– Эдвард взял Ника на руки и взгляд его просветлел.– Ты говорила, что Сергей отдал Стелле крупную сумму, а денег при ней не нашли. В последнее время, со слов горничной, к ней часто захаживал какой-то вертлявый тип. Пойдемте в дом. Так и будем на крыльце стоять?

–Проходите в гостиную, а я… У нас тут и смеси нет.

–А зачем смесь?–Эдвард ратовал за грудное вскармливание, и порошковое молоко Ник попробовал лишь дважды, в день моего похищения.– Умой ребенка с дороги и приведи в порядок. Мой коллега смотрел Эмили в Париже, она здорова. Но ей сейчас нужно внимание. Я пошлюКолина в магазин за всем необходимым, не переживай.

Эдвард достал телефон из кармана.

Меня удивило такое внимание к дочери Громова. Конечно, Эдвардмедики когда речь шла о спасении ребенка, тут уж не до симпатий и антипатий. Я взглянула на девочку. Несмотря на то, что Эми была старше Ника на месяц, весила она легче пучка перьев. Ее голубые глазки изучали мое лицо, из-под дешевого сатинового чепчика торчали зачатки светлой челки.

–По дороге-то не сообразили заехать?– укоризненно взглянула я на Громова.– Вам повезло, что мой магазин всегда со мной.

Я направилась в комнату Ника, расположенную рядом с нашей спальней. Именно в ней на протяжении месяца я выхаживала Громова. Он семенил следом за мнойбормоча:

–Эдварду спасибо! Это он мне помог и жену найти, и Эми из Парижа сюда доставить. В самолете ее стюардессы покормили. Мы прямо из аэропорта к вам.

–Что думаешь делать?– мелькнула мысль, что таким образом Эдвард решил удалить Саню из Лондона. Ведь именно об этом он вчера заикнулся.

–Уже подумывал уехать обратно,– вздохнул Саня.– Но ты ведь знаешь, что меня там ждет. С ребенком возвращаться опасно, родители у меня старенькие. В Нижнем Новгороде живут.

Я положила Эми на стол и сняв с нее ползунки и джемпер с кроликом, расстегнула памперс.

–Наворотил ты дел, Громов. Смотри, какая попка красная. Налей в ванночку теплой воды.

–Юлька… – Саня обнял меня сзади за плечи.

–Здесь камера.

Он отпрянул от меня, как будто случайно прижался ккактусу. И я вышла из комнаты.

Эми захныкала, но, когда я положилаее на матрасик в теплую воду, девочка радостно захлопала по ней ладошами. В ее восторженном личике проступали черты отца.

–Она удивительно похожа на тебя,– повернулась я к Сане.

На его лице сияла блаженная улыбка.

–Ты замечательная мамочка.

–С тобой сложно разговаривать,– усмехнулась я.

После купания я обработала кожу Эми и надела ее в ползунки и футболку Ника, которые он давно перерос. Она терпеливо снесла все процедуры. Я уселась в кресло и дала ей грудь. Малышка удивленно уставилась на нее. Пришлось выдавить несколько капель молока и смочить ей губки. Вскоре она с аппетитом зачмокала и закрыла от удовольствия глаза.

–Мог бы и отвернуться,– прислонившись к подголовнику, взглянула я на Саню.

–Никогда не видел картины прекраснее,– он сполз с диванаи опустился передо мной на колени:–Юля,прости меня.

–Давно простила, ты же знаешь,– я скинула туфлю и пощекотала его кончиками пальцев по коленке.– Хватит цирк устраивать.Что ты теперь вечно, как побитый пес бродишь?

–Пес побитый. Верно подметила,– Саняпогладил меня по лодыжке,–зато ты снова на коне, счастлива, уверена в себе и больше уже ничто не имеет значения. Ты сильная, и я за тебя спокоен. Как бы я хотел также быть уверенным в будущем своей дочери.

–К чему ты клонишь?– насторожилась я.

Саня поднял на меня глаза и улыбнулся.

–Ни к чему.

–С тех пор как ты перестал опекать мое тело и душу, жизнь стала спокойнее. Факт. Бедная Эми,– я погладила девочку по волосам, ставшими золотистыми после купания. Моя привязанность к ней росла с каждой минутой.– Так что ты думаешь?