– Мне все равно, где ты работаешь, Брэдли. Я всегда гордился тобой. Мне больно думать, что ты воспринимал это по-другому.

– Прости, па. Мне просто не хватало уверенности в себе. Мама была такая талантливая. Возможно, я просто боялся, что сравнение с ней будет не в мою пользу.

– Пойдем, сын, – серьезным тоном сказал Гарет.

Брэдли не слишком понял, что задумал отец, но без слов пошел за ним.

Гарет остановился возле драгоценного камня.

– Прошу минуточку внимания! – громко объявил он.

В галерее воцарилась тишина.

– Я знаю, что вас всех интересует, кто создал эти замечательные картины. Так вот, теперь я могу вам сказать, что художник очень талантлив. Но вы и сами это видите. Гораздо важнее, что это человек, которым я очень горжусь. Наконец-то я с огромной радостью могу представить вам художника, который написал выставленные сегодня картины и вот эту роскошную фреску.

Эрин оживилась.

– Неужели он здесь? И папа знает его. Кто же он? – спросила она у Альберта, сидевшего рядом с ней. Она даже привстала, чтобы посмотреть, кто встанет возле отца. Прямо рядом с ним стоял крупный мужчина в дорогом костюме. Уж он-то никак не был похож на художника…

– Я не знаю, – ответил Альберт, удивленный не меньше, чем Эрин.

– Художник – не кто иной, как мой сын, Брэдли Форсайт, – воскликнул Гарет.

– Что? – прошептала Эрин.

Она ничего не понимала. Неужели Брэдли зачем-то изображал из себя художника, чтобы не сердить любопытную публику? Нет, едва ли. У отца такой гордый вид, что она поняла – это не шутка и не розыгрыш. Брэдли действительно тот самый загадочный художник! Никто и не догадывался о его таланте.

Брэдли встал рядом с отцом, а все кругом аплодировали и кричали «браво». Мысли Эрин лихорадочно метались. Так вот почему ее брат так рано уходил к себе по вечерам? Вот почему утром у него был такой усталый вид? Теперь все эти детали обрели смысл. Не зря ей иногда казалось, что в доме пахло скипидаром, как в те времена, когда мама работала в своей мастерской. Тогда Эрин говорила себе, что ей все это чудилось, потому что она ужасно скучала по маме.

Гарет попросил тишины.

– Многие из вас знают, что моя покойная жена была одной из самых талантливых художниц Англии, если не самой лучшей художницей своего времени. Теперь я с гордостью могу заявить, что мой сын унаследовал ее замечательный талант и, возможно, даже еще что-то особенное, что присуще лишь ему одному. – Он с любовью взглянул на сына, и его глаза увлажнились. Потом обнял его за плечи. – Успех сегодняшнего вечера обеспечила и моя дочь Эрин Форсайт, организовавшая эту выставку. Ее преданность искусству и упорный труд снова привели к успеху галерею «Форсайт». Прошу вас, аплодируйте моей дочери. – Он попросил Эрин встать рядом с ним.

– Ты должен мне кое-что объяснить, – шепнула она брату, как только подошла к ним. Такими счастливыми она еще не видела ни Брэдли, ни их отца.

И снова Гарет попросил гостей выставки о тишине.

– Огромную благодарность мы выражаем и Джонатану Максвеллу, бывшему старателю из Кубер-Педи, который позволил нам показать всем «Австралийскую Олимпиаду». Думаю, вы все согласитесь со мной, что этот опал можно назвать одним из самых поразительных и драгоценных, какие только находили люди. И я надеюсь, что никто из вас не собирается сунуть его в карман, покидая нашу галерею. – Публика засмеялась, а Гарет позвал к себе Джонатана, державшего за руку Марли. – Большое спасибо, Джонатан, – сказал Гарет и потряс ему руку. – Пожалуйста, аплодисменты Джонатану.

Все снова зааплодировали. Представители прессы стали брать интервью. Вскоре Брэдли и Джонатан оказались в плотном кольце журналистов.

– Мне до сих пор не верится, что Брэдли художник, – сказала Эрин отцу.

– Мне тоже. Хотя я, в общем-то, не слишком удивился. Он часто сидел возле матери и смотрел, как она работала. А мать всегда отмечала, что он охотно рисовал, и даже хранила его работы в специальной папке. Правда, я никогда не воспринимал всерьез те попытки. И это была моя большая ошибка.

Марли подошла к Эрин и прижалась к ней. Все это время Эрин было некогда заниматься с малышкой, и теперь, когда стало спокойнее, она увидела, что Марли очень устала. Но ей нравилось в галерее. С ней заговаривали взрослые, ведь она была единственным ребенком на выставке. Да еще ребенок-абориген.

– Для Марли это большое событие, – заметила Эрин Джонатану.

– Да, верно. Ее робость быстро прошла, как только у нее появились увлеченные слушатели. Она рассказывала им истории про Австралию и опаловые поля в Кубер-Педи. Она многих очаровала, – с гордостью сообщил Джонатан.

– Она очень скучает по Австралии, правда? – сочувственно поинтересовалась Эрин.

– Поэтому я повезу ее туда, – сообщил Джонатан.

– Повезете ее в Австралию? – Эрин побледнела.

– Примерно через месяц мы уедем в Австралию. Англия не та страна, где ей нужно расти.

– Но что вы там будете делать, Джонатан? – В ее голове снова появилась масса вопросов.

– Вероятно, я найду себе работу где-нибудь в Алис-Спрингс. Кроме того, мне придется заключить мир с семьей Марли. Ее родные должны понять, что Марли будет охотно бывать у них в гостях, но жить в городе. Я долго думал. Пожалуй, так будет лучше всего.

Эрин хотелось спросить, что думает о жизни в Австралии Лайза, не боится ли Джонатан встречи с Бояном Ратко, но в этот момент Гарет закрыл галерею и подошел к ним с «Австралийской Олимпиадой».

– Не знаю, как вас благодарить за то, что вы предоставили нам эту драгоценность, – сказал он, возвращая опал Джонатану. – Нанятые мной охранники отвезут вас домой.

– Не нужно, – ответил Джонатан. – Ведь сюда мы приехали автобусом.

– Не можете же вы такой дорогой камень везти домой в автобусе, – возразил Гарет.

Джонатан и Эрин посмотрели друг на друга и рассмеялись. Гарет не понял, что тут комичного.

– Никаких возражений. Моя страховая компания не поймет, если вы повезете такую драгоценность в общественном транспорте, – заявил он.

– Хорошо, я согласен, – сказал Джонатан и взял усталую девочку на руки. Конечно, для нее будет лучше, если они быстро приедут домой.

К ним подошли полицейские.

– Пойдемте, мистер Максвелл, – сказал один из них.

Джонатан взглянул на Эрин.

– Я напишу вам и сообщу, как мы устроились, – пообещал он и пожалел, что у них так мало времени на прощание.

– Да, пожалуйста, напишите, – сказала Эрин. Она поцеловала Марли, устало положившую голову на плечо Джонатана. – Дядя Корнелиус наверняка снова поедет в Алис-Спрингс, как только вернется. Навестите его обязательно. И берегите себя и Марли. – Она заглянула Джонатану в глаза. – Еще раз спасибо за то, что вы сегодня для нас сделали.