Армеец предпринял попытку подбить клинья к Кристине, но был достаточно вежливо отшит. Кристина глаз не сводила с Андрея.

– Валерка? – Эдик уселся рядышком с Атасовым. – А ты по-помнишь, как мы с тобой в т-троллейбусе ехали, и к тебе ху-хулиганы пристали?

– К нему? Хулиганы?! – не поверил Бандура.

– Ага, – самодовольно подтвердил Протасов. – А чем я, Бандурий, – хуже других, а?

– Расскажи…

– Да нечего, блин, рассказывать. Еду я как-то в «тралике». «Тралик» народом забит – мрак. Стою на нижней ступеньке, понимаешь?

– А, – протянул Андрей, до которого дошло, – на нижней?

– Ага. Прямо нос в нос с этими клоунами. Ну и они, понимаешь, матюкаются, на весь салон. Сквернословят, мать ихнюю…

– А ты?

– Сделал замечание. «Ребята, – говорю, – не ругайтесь. А то бошки обоим поотвинчиваю». Они на меня буром поперли. Буксуют, блин. «Выходи, – кричат, – лось мордатый. Пришла твоя смерть!» – Протасов развеселился – оцени наглость, в натуре?

– Ну и?..

– Т-тут о-остановка как раз, – продолжил за Протасова Армеец. – Ва-валерка сделал шаг назад – и на асфальте стоит. А эти ду-дурни как на три ступеньки опустились – им ка-картина сразу в другом ракурсе представилась. Вышли – и стоят, Валерке в пуп дышат.

– Я выходил – мне один из этих козлов под зад ногой задвинул. Вероломно. Представляешь, в натуре?

– Нет, – честно признался Андрей. – Не представляю. Честное слово.

– Ух я и психанул, – Протасов потряс кулаками. Выглядело очень впечатляюще.

– Думал, в натуре, поубиваю гадов. Сначала хотел прямо на фонаре повесить. Потом как въехал одному в лоб – тот сразу спать улегся. Второй, в натуре, убежать хотел…

– Убежать?

– Ага. Два раза… У меня ж руки длинные.

– Я когда у-учителем в школе работал, – неуверенно начал Армеец.

– Ты был учителем? – выкатила глаза Анна Ледовая.

– Я, – подтвердил Эдик. – Истории. По-попрошу этот факт не заносить в протокол. Да. Так вот, до многих детей по-другому, как кулаком по башке – не достучишься вовсе. А бить – не-нельзя.

– Да уж. Детки сейчас – не фунт изюму, типа.

– Дебилы конкретные…

– Битьем ничего добиться нельзя, – горячо заявила Анна. Атасов хотел было рот открыть, но в последний момент смолчал. Он сидел чуть поодаль, меланхолично попивая коктейль собственного изготовления. Слушал в пол-уха, думая о чем-то своем.

Пару раз Анне звонил Правилов. Сначала заявил бодро, будто освобождение Виктора Ледового – дело пары часов.

– Вопрос практически решенный, Анна, – кричал Олег Петрович в трубку. У Анны волосы встали дыбом. К десяти перезвонил опять. Сообщил убитым голосом, что надежды не оправдались.

– Закрыли его намертво. – Правилов устало вздохнул. – Похоже, что драка только поводом послужила, чтоб Виктора Ивановича за решетку усадить.

В третий раз Правилов звонил в районе одиннадцати вечера. Армеец только зацепил на веранде мощную лампу, в свете которой немедленно завращались мотыльки, создавая впечатление полноценной модели североамериканского торнадо.

– Анечка, – голос Олега Правилова звучал еще утомленнее, чем в предыдущий раз. – Похоже, что пока ничего мы не добились…

«Короче, слили вы воду», – Анна была уже здорово навеселе, потому удвоила бдительность. – «Чтобы лишнего сгоряча не брякнуть».

– До понедельника свободы ему не видать, как собственных ушей. А там?… Ты то где будешь?

– У подруги…

– Ну, да ладно. Поеду-ка я домой…

– Голос у тебя уставший…

– Замотался немного… – Правилов помолчал. – Надоело все. В печенках сидит. Веришь?

– Верю, – просто сказала Аня. «Чужие мы стали совсем, – почему-то подумала она. – Чужие»…

– Ну я поехал, – выдохнул Правилов. – Если что, звони.

Анна посидела в компании еще с полчаса и засобиралась наверх. Спать. Решительно взяла под руку подхватившегося с пластикового стула Бонифацкого:

– Вацлав, проводите меня. Я ведь могу на вас рассчитывать?

– В любое время, – Боник прихватил со стола закупоренную бутылку шампанского. Анна прильнула к нему и оба нетвердой походкой двинулись по направлению к дому. Атасов кинул им вслед очень подозрительный взгляд, но ничего не сказал. Протасов, последнюю четверть часа кунявший в своем шезлонге, приоткрыл один глаз и крайне осуждающе пробурчал:

– Увел-таки девку… Вот гад. Интересные дела, в натуре.

– Ли-лично я ни-ничего не видел, – тут же отозвался Армеец.

– Я пойду прогуляюсь, – Кристина встала из-за стола.

– Я провожу, – Андрей уже был на ногах.

– Ты посмотри, чего делается? Беспредел полный! Салабоны всех баб разгребли, а? – Протасов шумно вздохнул и уронил голову между тарелками. Мгновением позже поляна огласилась его богатырским храпом.

Кристина и Андрей, взявшись за руки, вышли на берег реки. Днепр тихонько плескался у их ног. Ласково шелестели ивы. Откуда-то доносилось пение. Явно – издалека. По воде звуки далеко слыхать. На противоположном берегу Днепра только пару огоньков светилось. Андрей привлек Кристину к себе. Она не сопротивлялась. Наоборот – прижалась в ответ всем телом. Их губы встретились. Волосы Кристины коснулись щек Андрея – шелковистые и душистые. Андрей почувствовал – голова идет кругом. Похоже, от счастья. Первая любовь приходит разными путями. Бывает, что и вот так. Кристина немного отстранилась. Взяла обе ладони Андрея в свои, заглянула в глаза.

– Зеленоглазка, – прошептал Андрей. – Моя зеленоглазка.

– Пойдем, – тихонько позвала Кристина и повлекла его за собой.

* * *

– Затвор заклинило! – крикнул отец. – Вот, твою дивизию! – Ствол его автомата светился в темноте, как причудливый рождественский фонарик. Или ночник. Черные скалы слились с таким же угольным небом, его покрывали тучи, еще с вечера набежавшие из-за гор. Ни луны, ни звезд видно не было. Плюс дым. Все будто черным драпом укрыто.

Отсветы догорающего впереди грузовика выхватывали из мрака малую часть дороги и громоздящиеся по обеим обочинам валуны. Играли тени. Когда и откуда выскочат духи, оставалось гадать. Андрей перекатился от одного колеса подбитого БТРа к другому.

– Я ни черта не вижу! – с отчаянием крикнул он отцу. Стрельба почти прекратилась. Позади маячил второй БТР. Тоже мертвый. Ствол его крупнокалиберного пулемета круто вывернуло вверх, когда в борт угодила первая противотанковая граната. И заклинило. А может, некому стало поправить. Так он и остался в задранном положении, словно стальная рука, воздетая к небу.

Отец отложил ставший бесполезным автомат, вынул из кобуры ПМ. Снял с предохранителя, передернул затвор, досылая патрон в ствол. Скривился, – не густо мол, патронов-то. У Андрея защемило в груди. – «Сейчас начнется», – почувствовал он. И точно. Отец выбросил вперед руку с пистолетом: