– Нам нет, – повторил Андрей. – Даже наоборот. Забавно. Мне Протасова с Армейцем жалко. Они, видать, либо уши соломой позатыкали, либо ушли – куда глаза глядят.

– А Атасов? – вскинул брови Бонифацкий. – Он что, глухой?

– Он не по этим делам.

– Голубой, что ли?

– Даже не шути на эту тему, – серьезно предостерег Андрей. – Убьет.

– Ну и ладно, – Боник пожал плечами, – я пошел ворота открывать. – С этими словами он скрылся за кустами крыжовника.

* * *

Никем не замеченные, они тихонько выехали со двора. Вокруг не было ни души. Отдельные машины начали попадаться только в районе Южного моста.

– Безлюдно-то как, – пробормотал Бонифацкий.

– Суббота, – пояснил Андрей.

– А?

Город спал. Даже милиция. Или у нее как раз была пересменка, только на всем пути до Красноармейской им попалась всего одна патрульная машина. Да и та стояла в боковой улице, не подавая признаков жизни. Они покатились по Красноармейской.

– Вот, – наконец сказал Боник. – Этот дом.

Андрей остановил «Мерседес». Бонифацкий не спеша выбрался наружу. Склонился к окну:

– Езжай. Спасибо, парень. Анне передай, что днем позвоню. Как освобожусь. Может и обратно меня заберешь…

– За триста баксов – когда угодно, – разулыбался Андрей. – Из любой точки этого гребаного города. В любое время.

Он проследил, как Бонифацкий прошагал вдоль фасада и скрылся в крайнем парадном. На последнем этаже пятиэтажки горел свет. Кажется на кухне.

Андрей глянул по сторонам – никакими гаишниками не пахло. Развернулся через двойную осевую и со спокойной душой отправился восвояси. Дороги оставались пустынными. Андрей поднажал. Не прошло и сорока минут, как он снова был в Осокорках. Поставил «Мерсюк» где брал – под грушей. Осмотрел сад. В саду было все так же тихо.

Стараясь не шуметь, поднялся на третий этаж. Заглянув в комнату. Кристина спала на боку, вся из округлых, ласкающих глаз линий. Не долго думая, Андрей сбросил одежду и улегся рядом. Поймал грудь Кристины ладонями. Она замурлыкала. Он переместил руку ниже.

– Андрюша, – сквозь сон проговорила Кристина, – сколько времени?

– Спи, – он поцеловал ее в затылок.

* * *

Когда Андрей проснулся во второй раз, утро уже прошло. Был яркий полдень. Солнце стояло в зените и било в глаза. Даже сквозь закрытые веки. Кто-то снова тормошил Андрея за плечо. Он открыл глаза и улыбнулся Кристине:

– Привет!

– Андрюшенька, вставай!

– Опять вставай? Суббота ведь?

– Вставай, золото. Неприятности у нас.

– Кофе бы!.. – жалобно попросил Андрей, смиряясь с тем фактом, что спать больше не придется.

– На столике стоит. Не обожгись…

Бандура протянул руку, принялся мелкими глотками опустошать полную чашку дымящегося кофе. Очень крепкого. Очень сладкого.

– Ух, – он удовлетворенно вытаращил глаза, – ух, хорошо.

– Вставай, родной. Все уже на ногах. Даже на ушах, Андрюша.

– Кто все?

– Все. Неприятности у нас.

– Какие неприятности?! – обалдело пролепетал Андрей. Мозги были будто клеем залиты. Или эпоксидной смолой.

– Кристя, я ни черта в толк не возьму, – честно признался Андрей. – Плесни мне еще кофейку, пожалуйста…

– Дерьма на лопате! – в комнате объявился Протасов. Еще шумнее обычного. – Пошли вниз, Бандура, – громогласно сказал Валерий. – Будем тебя кончать.

Андрей поперхнулся:

– Меня?!

– Тебя, голубь. Твой дружок Бонифацкий – убег. Падло…

– Почему мой?!

– Ты ж его, мать твою, приволок, в натуре. Или у меня галюники вчера были?

Андрей накинул одежду и вместе с Протасовым спустился во двор. Первой бросилась в глаза Анна – на ней не было лица. Под глазами – мешки. Волосы – как копна соломы – торчали в разные стороны. Халат на голое тело, застегнут на пару пуговиц. Только никому до этого не было дела. Даже Протасову. Анна говорила плачущим, срывающимся голосом. Атасов молча слушал, Армеец – тоже. Последний – разинув рот.

– Просыпаюсь – его рядом нету. Потом смотрю – сейф открыт.

– А что в сейфе то было? – включился Андрей, предчувствуя БОЛЬШУЮ БЕДУ.

– Крючки, блин, рыболовные, – сострил Протасов, – спиннинг, и три банки килек в томатном соусе. Усекаешь?

– Очевидно, типа, что там хранились камешки, которые Виктор Иванович в четверг получил. На фабрике, типа…

– Как проверить? – у Андрея ноги подкосились и он присел в один из шезлонгов.

– Проверять, типа, нечего. Полчаса назад звонил Правилов. Я поинтересовался, типа, что охраняем, он сказал – камни.

– В-вчера не-не мог ска-сказать!

– Он приказал, типа, поглядывать в оба. За спальнями. Насчет того, чтоб жену Виктора Ивановича не пускать, – такого разговора, типа, не было…

– Да вы нажрались, как сурки! – взвизгнула Анна. – Любой лопух ночью в окно мог залезть!

– Мог, типа, – Атасов не по доброму улыбнулся. – Но не влез. Того, кто влез, ты сама к себе ночью за руку привела.

– Тебе легче?! – вскипела Анна. – Думаешь – выкрутишься, да?!

– Не легче, – признал Атасов. – Тут ты права, на все сто. Не уверен, типа, что нас с тобою Ледовой в одной яме закопает. Это да. Подозреваю – тебе отдельную отроют. И выглядеть ты там будешь скверно, типа. Но, повторяю, мне от этого не легче. За такие деньги, – нас всех сырой землей накормят.

Кристина завыла. Пока тихо и как бы нерешительно. Может, думала, кто успокаивать станет. Но никто не стал.

– Ты ему сказал?! – запнулся Андрей, безо всякого преувеличения умиравший от страха.

– Правилову, типа? Бандура, я что, похож на психа?! Я был нем, как рыба. Доложил, будто у нас все – ништяк. Он меня похвалил даже, – невозмутимо продолжал Атасов. – Обещал к обеду смену караула произвести… – Атасов глянул на запястье, где у него красовались командирские часы. Потрепанные, зато настоящие. Точно такие, как Бандура-старший подарил сыну. – «Эх, батя, – подумал Андрей, чувствуя, как глухая, беспросветная тоска берет его в объятия. – Эх, батя. Не свидеться нам больше на этом свете. Ох – не свидеться»…

– Попадалово, – выдохнул Протасов, – конкретное попадалово. Труба – дело. Приехали, блин!

– Ты, Протасов, настаиваешь, типа, чтоб я Правилову правду сообщил? – Атасов с интересом посмотрел на Валерия. – Надобность сменять нас с поста отпала, потому как караулить больше нечего! Мы все проворонили! Интересная мысль…

Протасов усиленно захлопал ресницами: