Сжимая пистолет, Михаил вышел на улицу. Его встретила ночь. Холодная, неприветливая. «Поди тут догадайся, в какую сторону пошла эта дама!» Чертанов невольно поймал себя на мысли… Дама. Конечно же, это была женщина! В густой тени невозможно было рассмотреть ее лица, но вот фигура и даже то, как она двигалась, указывало именно на то, что это была женщина! Ему потребовалось всего лишь мгновение, чтобы вспомнить увиденное. Записанное в подсознание, оно уже не способно будет стереться даже через десяток лет. И сейчас, активизировавшись, точно выдало подсказку.

Михаила не покидало ощущение, что ему уже приходилось встречаться с этой женщиной. Только он не мог вспомнить, при каких именно обстоятельствах.

Его вдруг укололо страшное предположение: а что, если все это было подстроено специально для того, чтобы заманить его? Недруг с невероятной проницательностью всякий раз опережал его на шаг. И только везение и умение адекватно действовать в сложной ситуации, а также способность получать сигнал извне об опасности позволяли ему выживать.

Какой же ход предпримет враг в следующий раз?

Чертанов вгляделся в темень. До ближайших домов далековато. Вряд ли кто услышал грохот взрыва. Да и метровая кладка погасила звуковую волну. Вокруг никого, ближайшие дома в километре от маяка. И тем не менее Чертанова не покидало ощущение, что за ним кто-то наблюдает. «Эх, заглянуть бы в его глаза!»

Неожиданно зазвонил мобильный. Чертанов откинул крышку.

— Слушаю.

— Знаешь, а ты был прав, — раздался несколько виноватый голос Воронцова. — На заброшенной барже была обнаружена сумка, а в ней карабин с очень хорошей оптикой. Мы оставили там засаду.

— Можете снять ее, — огорошил его Чертанов, — он больше там не покажется. Он работает не один. Мы их спугнули. Я сейчас на маяке. Здесь убили бомжа. А в меня стреляли, бросили гранату. Мне показалось, что эта была женщина.

Воронцов чертыхнулся:

— Черт! Сколько усилий, и все напрасно. Неужели ты думаешь, что они отменили операцию?

— Уверен! — Чертанов усмехнулся. — Хоть Сержант и бывалый вояка, но рисковать он не будет. Как-нибудь объяснит заказчику, отложат ликвидацию, но не отступятся. Надо их искать.

— Где? Когда они теперь проявятся? — В голосе Воронцова послышалось раздражение.

— У меня есть кое-какие соображения. Думаю, его можно будет вычислить. Я поговорю кое с кем и тогда… Давай встретимся через несколько дней, когда у вас тут все завершится, — предложил Чертанов и отключил телефон.

* * *

Позицию надо было занять пораньше, за несколько часов до назначенных мероприятий. Тогда есть вероятность, что объект попадет в прицел. Сержант долго думал, как ему одеться, и наконец остановил выбор на одежде рыбака. Прорезиненный плащ и высокие сапоги — именно так ходит половина населения городка. Так что выглядеть он будет весьма заурядно. Резиновую лодку Сержант припрятал недалеко от берега под большим валуном. Останется только накачать ее и отправиться в кратковременное плавание к барже. Разобрав винтовку на части, он загодя спрятал ее на барже, гниющей среди таких же отслуживших свой век посудин.

По мнению Сержанта, место для позиции было выбрано на редкость удачно. Его не видно ни с суши, ни с моря. Так что если не помешает какая-нибудь досадная случайность, он непременно выполнит заказ.

В этот вечер хозяйка квартиры дала слабину, и когда он постучался в ее комнату с каким-то пустяковым вопросом, женщина вдруг предложила провести с ней вечерок, выставив при этом бутылку дорогого коньяка. Сержант так и не сумел найти причину для отказа. И, как оказалось, остался не зря. Хозяйка отдавалась ему с таким темпераментом, словно это была последняя ночь в ее жизни.

Под самое утро Сержанту пришлось проявить немалую настойчивость, чтобы освободиться из ее крепких объятий. Женщина желала продолжения, и Степану пришлось едва ли не побожиться, что после рыбалки он непременно оправдает ее ожидания.

Проходя мимо маяка, он увидел, что дверь в него приоткрыта. Довольно хмыкнул. Не подвел напарничек, все складывалось именно так, как и задумывалось. Степан уже было собрался спуститься к берегу, когда у воды увидел мужчину, праздно бредущего вдоль берега. Он не был похож на утреннего гуляку, да и какие прогулки могут быть в четыре часа утра? Здесь нечто другое. Интуиция подсказывала ему бежать от опасного места со всех ног, но Степан усилием воли преодолел это желание.

Укрывшись за кустами, Сержант увидел, что мужчина на берегу был не один, — метрах в двадцати от него, укрывшись за камнем, сидели еще двое. По внешнему виду обыкновенные рыбаки и одеты вроде Сержанта, только что-то подсказывало ему, что это не так. Рыбака ничего не интересует, кроме поплавка, покачивающегося на воде, а эти озирались так, будто кого-то высматривали в предрассветных сумерках. Немного поодаль, с удочками в руках, сидело еще трое.

Не слишком ли много народа для столь раннего часа? Жаль, но, похоже, ему придется сматывать удочки. Заказчик, конечно, будет недоволен. Но лучше повременить и выполнить заказ наверняка. Время выстрела еще не пришло.

Стараясь не выдать своего присутствия, Степан отступил в глубину кустарника и, убедившись, что за ним не наблюдают, направился в город.

Бытует мнение, что все психиатры чем-то напоминают своих пациентов. Если не внешностью, то линией поведения. Чертанов смотрел на доктора Барсукова так, будто подозревал, что в следующую секунду тот, кривляясь, покажет ему язык или начнет бестолково дергать головой.

Однако время шло, а странностей в поведении доктора не замечалось.

Чертанов ругал себя за предвзятость к собеседнику, зная, что она проявляется в его интонации и во взгляде, но поделать с собой ничего не мог. А доктор, будто бы чувствуя подобное отношение, старался платить ему тем же. В его голосе было столько покровительственных ноток, как будто он разговаривал не с сотрудником милиции и своим давним приятелем, а с одним из тяжелобольных. Через несколько минут Чертанову стало не по себе, но он терпеливо вникал в то, что говорил Барсуков.

— Знаешь, в нашу последнюю встречу я тебе не все сказал. Пойми меня правильно, ведь существует некая врачебная этика, и я придерживаюсь ее неукоснительно.

— Я наговорил чего-то лишнего? — забеспокоился Михаил.

— Дело в другом.

— В чем же?

— Ты говорил о каком-то сержанте. Что его нужно устранить.

Чертанов напрягся.

— Во сне я, оказывается, бываю очень кровожадным. Кто бы мог подумать. Что ты на меня так смотришь? В моем поведении есть что-нибудь странное? Тебя-то что беспокоит?

— Речь не о том, — отмахнулся доктор. — Ты говорил, что он преступник и его нужно непременно обезвредить.

Чертанов нехотя кивнул:

— Возможно, так оно и было. Но что с того?