ядром нового небесного тела. Люди преодолели угрозу, и с тех пор планета росла без помех. Чем дальше, тем медленнее росли ее видимые размеры, пришлось уже не десять и не двадцать раз менять рабочие части синтезаторов, гравиген в центре планеты в конце-концов остановился от сгарости, но это произошло, когда планета успела стать центром ощутимой гравитации и новые частички антивещества не имели иного пути, как осесть на ее поверхность. Они оседали, и планета росла.

Многие поколения посвятили свою жизнь служению Планете, которая - они знали - рано или поздно должна была достигнуть расчетной величины. К тому времени, когда шар вырос до половины, было закончено проектирование нового гравигена: тяготение на планете должно было быть нормальным, к какому привыкли на корабле. Гравиген был заключен в прочную капсулу и выброшен, и менее чем через полгода, снижаясь по неуловимо сужающейся орбите, он опустился на поверхность, а затем, подгоняемый точными импульсами гравигенов корабля в строго рассчитанные мгновения, вдавился в вещество планеты, постепенно дошел до ее центра и дожидался там момента, когда его включат. Поколения, строившие мир для своих потомков, давно уже разделились на несколько нужных профессий - среди них были синтезировщики, гравигенщики, китологи и китографы, биологи и механики, и каждый владел не менее чем двумя специальностями. Из унаследованного от Земли богатства многое забылось, другое же изменилось до неузнаваемости, приспособилось к нуждам Человечества Кита. Но, как святыня, хранились в памяти людей законы управления кораблем, сведения о многих других науках, а также искусство: люди знали, что без этого им не выжить.

Когда масса планеты достигла заданной величины, синтезаторы переключились на создание атмосферы. Чтобы удержать ее, был включен гравиген. Группа солнечников зажгла небольшое термоядерное светило. На планете уже протекали естественные процессы, но в помощь им синтезировалась вода (к тому времени обитатели Кита научились уже осуществлять синтез на расстоянии и, не покидая корабля, смогли создать на планете море), а биологи, тщательно ухаживавшие за деревьями небольшого корабельного сада и собиравшие и копившие семена, неустанной работой добились того, что трава теперь за день вырастала до колена, а деревья за несколько месяцев вымахивали на три-четыре метра. Труднее всего было с животным миром. Но на кристаллах был записан опыт Земли, позволявший стимулировать развитие организмов даже из нескольких клеток кожного покрова или любой другой живой материи, так что можно было надеяться на то, что и своя фауна появится на Ките. Да, воистину, дел было невпроворот, скучать ни всем протяжении минувших тысячелетий людям не приходилось, и они даже не знали, что такое - скука и отчаяние.

И вот наступил миг, о котором мечтали поколения.

Человек, с детских лет учившийся по многочисленным записям управлять кораблем, сел в жалобно скрипнувшее под ним кресло. Старший из Штурманов дал направление. Все затаили дыхание, и пилот взялся за сектор тяги.

Двигатели корабля молчали столетиями. Они спали, но проснулись сразу и мягко подтолкнули корабль вперед.

Пилот переложил рули. Выхлопы заклубились сбоку. Корабль поворачивался. Планета Кит плыла на экранах. Потом она оказалась позади, и капитан выключил большие двигатели: пришла пора тормозных. Корабль стал медленно оседать, приближаясь к поверхности.

Он вошел в атмосферу, скрипя и раскачиваясь. Капитану трудно было удержать его на вертикали, и сразу много рук протянулось к клавиатуре пульта, чтобы помочь. Но он уже выровнял машину и повел ее точно, и она медленно приблизилась к гладкой, круглой площади, на которую корабль должен был сесть, чтобы остаться там навсегда.

Люди считали хором: пятьдесят метров... тридцать... два... сели!

Амортизаторы застонали, один из них лопнул: металл устал за минувшие, времена. Но теперь это было неважно.

Люди открыли внутреннюю пластину люка - вернее, просто вырезали ее; герметичность больше не имела значения. И, толпясь в тамбуре, несколько минут смотрели вниз, не говоря ни слова.

Перед ними простирались засеянные из космоса зеленые луга, испещренные цветами, и река текла, петляя, сбегая с холмов, и струилась к белопенным волнам моря, откуда дул ветерок и доносились запахи жизни и счастья. Лес шумел невдалеке, и деревья покачивали вершинами. Солнце стояло высоко, и корабль бросал перед собой короткую тень.

Люди стояли молча, потому что слова не были нужны, - а земля их лежала внизу, созданная ими, как будто они были богами.

Истомин умолк. Все хранили безмолвие, и кофе стыл в чашках.

- Да, - сказал потом физик. - Значит, так оно будет.

- Стоит! - крикнул капитан Устюг. - А? Стоит!

- И ведь, наверное, на самом деле будет еще лучше! - сказал администратор.

Писатель не обиделся.

- Да, - согласился он. - Будет куда лучше.

Инна отняла от глаз платок.

- Династия штурманов - это будут наши, - шепнула она Луговому, и он прикоснулся губами к ее волосам.

Инженер Рудик вздохнул.

- Да, - сказал он. - Только вот - как вывести все это за борт? Выйти-то мы не можем!

Все почувствовали, как потолок снизился и навалился на них; стало трудно дышать. Истомин сказал:

- Не знаю, как. Но выйти надо.

- Все, как в доброй старой истории, - проговорил Нарев, собрав остатки сарказма. - Было нашествие, почти была битва, мы победоносно выиграли войну. Можно начать движение к счастью. И мы не знаем, с какой ноги сделать первый шаг!

- Детали, детали, - сердито сказал физик. - Насколько же все-таки теория симпатичнее! Капитан, инженер! Неужели же невозможно ничего придумать?

Капитан пожал плечами.

- Выводить вещество - это еще туда-сюда. А вот как вы сможете выкинуть за борт гравиген, да еще отбуксировать его в нужное место - этого я, откровенно говоря, не представляю. Элементарная ситуация, но это-то и плохо - из сложных положений всегда легче найти выход.

Физик засвистел песенку. Потом встал инспектор Петров. Он оглядел пригорюнившихся людей.

- Инспектор, - сказал Нарев. - Давайте, обвиним этих двоих в распространении беспочвенного оптимизма.

- Хорошо, - сказал инспектор. - Если все дело в этом гравигене, то я отвезу его, куда нужно.

Инженер Рудик покосился на него.

- Вы, верно, не поняли, - сказал он. - Выйти-то может любой. Но он не сможет вернуться назад: вход будет заблокирован наглухо -