* В социалистическом мире этот процесс но-нрежнему был менее интенсивным.

Социальная революция 1945 — *99О годов

Множество молод^1х мужчип и жепщип, а также их педагогов, исчисляемое миллионами или, по крайней мере, сотпями тысяч, во всех государствах, кроме сам^1х малых или крайне отсталых, все больше концентрируясь в крупп^хх и часто изолировапп^хх университетских городках, стали повым важп^1м фактором как культурной, так и политической жизпи. Опи обменивались идеями и оп^хтом, преодолевая границ^! государств, и обладали большими возможностями, чем государства со всеми их средствами коммуникации. Как показали 1960-6 годы, студенческие сообщества являлись пе только политически радикальными и взрывоопасп^хми, по особенно эффективп^хми в осуществлении выражения политического и социального недовольства пе только па пациопальпом, по и па международном уровне. В диктаторских странах опи обычно были единственн^гми группами граждан, способп^1ми к коллективным политическим действиям. Немаловажен факт, что в то время когда количество студентов в других латиноамериканских странах увеличивалось, их число в Чили после прихода к власти в 1973 году военного диктатора Пиночета резко уменьшилось с 1,5 до i,i% населения. И если во время «золотой эпохи» (начавшейся после 1945 года) б^1л хоть одип период, благоприятп^хй для мирового восстания, о котором с 1917 г°Да мечтали революционеры, им, без сомпепия, стал 1968 год. В это время студенческие волпепия происходили по всему миру: от США и Мексики до социалистических Польши, Чехословакии и Югославии. Значительным стимулом для пих послужили беспрецедентные массовые студенческие волпепия в мае 1968 года в Париже — эпицентре европейской студенческой смуты. Им было далеко до революции, хотя опи и представляли собой гораздо более значительное явление, чем «психодрама» или «уличп^хй театр», как их называли отрицательно относившиеся к пим наблюдатели старшего поколения. Кроме того, 1968 год б^1л зпамепателеп как год окончания эпохи генерала де Голля во Франции, эпохи президептов-демократов в США, год краха падежд ка возможность либерального коммунизма в коммунистических государствах Центральной Европ^1 и как начало повой эпохи в мексиканской политике (когда пе последовало никакой реакции правительства па массовое убийство студентов в Тлателолко).

Причина, по которой студенческие выступления 1968 года (продолжившиеся в 1969 и 1970 годах) пе только пе вызвали революций, по даже пе создали повода думать, что опи могут произойти, заключалась в том, что студенты, какими бы опи пи были оргапизовапп^хми и сплочеппыми, пе могли совершить революцию в одипочку. Их политическая сила заключалась в их способности действовать в качестве сигнала и детонатора для более мпогочислепп^хх, по пе столь легко воспламеняемых социальп^1х групп. Начиная с 19бо-х годов им иногда это удавалось. Опи инициировали мощп^хе волп^1 забастовок во Франции и Италии в 1968 и 1969 годах, одпако после двадцати лет беспрецедентного улучшения условий жизпи рабочих в странах, где отсутст-

322

«Золотая эпоха*

вовала безработица, революция являлась последним, о чем думали пролетарии. Только в начале i98o-x годов (однако и тогда это происходило в недемократических странах — Китае, Южной Корее и Чехословакии) студенческие волнения, казалось, реализовали свой потенциал для революционного взрыва или, по крайней мере, заставили правительства считать их настолько серьезной угрозой для государства, что потребовалась демонстрация их массового уничтожения, как на площади Тяньаньмэнь в Пекине. После крушения великих надежд 1968 года некоторые радикалы студенческих движений предпринимали попытки совершить революцию с помощью небольших террористических групп, однако, хотя такие инициативы и получили довольно большой общественный резонанс (этим достигнув по крайней мере одной из своих главных целей), они редко имели какие-либо серьезные последствия. Там, где возникала такая угроза, они довольно быстро подавлялись властями. В 19/о-е годы с невиданной жестокостью, с систематическим применением пыток это было продемонстрировано во время «грязных войн» в Южпой Америке. В Италии их подавление происходило путем подкупа и закулисных интриг. Единственными значительными движениями, зародившимися в студенческой среде и продолжившими свое существование, были баскская террористическая организация ЭТА и коммунистическая крестьянская повстанческая группировка «Sendero Luminoso» («Сияющий путь») в Перу— непрошеный подарок землякам от преподавателей и студентов университета Айакучо.

Однако без ответа остается важный вопрос: почему движение этой новой социальной группы, единственное среди остальных новых и старых политических движений «золотой эпохи», выбрало левый радикализм? Ведь даже националистические студенческие группировки вплоть до 198о-х годов стремились вышить на своих красных знаменах изображения Маркса, Ленина или Мао. Отчасти этот вопрос уводит нас за пределы социальной стратификации, поскольку студенчество по определению является молодежпой группой с определенными возрастными границами, так сказать, временным привалом на жизненном пути человека. Кроме того, часть студенчества составляло быстро растущее и непропорционально большое число женщин. Ниже мы поговорим о развитии специфической молодежной культуры, связывавшей студентов с остальной молодежью, а также о новом женском самосознании, вышедшем за рамки университетов. Группы молодежи, не нашедшие себе пока места во взрослой жизни, являются традиционным средоточием высоких идей, волнений и беспорядков, о чем знали еще ректоры средневековых университетов. Революционные настроения более свойственны восемнадцатилетнему возрасту, чем тридцатипятилетнему, о чем поколения буржуазных отцов предупреждали своих скептически настроенных сыновей, а позднее и дочерей. Кстати, это мнение настолько укоренилось в западных культурах, что правящие круги некоторых стран (большей частью католических) по обе

Социальная революция 1945—199® годов 3^3

стороны Атлантики старались полностью свести на нет студенческие выступления, вплоть до вооруженного подавления, хотя те зачастую были лишь проявлением юношеской горячности. Студенты университета Сан-Маркое в Лиме (Перу) «несли революционную вахту в ультрамаоистских сектах, прежде чем выбрать солидную неполитическую профессию среднего класса. При этом нормальная жизнь шла своим чередом в этой бедной стране» (Lynch, 1990)-Мексиканские студенты вскоре поняли, что: а) государственный и партийный аппарат в основном подбирает свои кадры из выпускников университетов и б) чем большую революционность они проявляют в студенческие годы, тем лучшую работу им могут предложить после окончания университета. Даже в респектабельной Франции имелись случаи, когда бывшие маоисты начала 1970-х годов впоследствии сделали блестящую карьеру на государственной службе.

И все же это не объясняет, почему массы молодых людей, находившихся на пути к гораздо более перспективному будущему, чем было у их родителей и чем то, которое ожидало большинство молодежи, не имевшей высшего образования, привлекал политический радикализм (хотя имелись редкие исключения) *. Возможно, большое число студентов и не было радикальным, предпочитая сосредоточиться на получении степеней, гарантировавших их будущее, однако они были менее заметны, чем меньшая, но все же значительная часть политически активных студентов, особенно когда она влияла на университетскую жизнь с помощью публичных акций, от граффити и постеров на стенах до собраний, маршей и пикетов. Однако даже такая степень левой радикализации была новостью для развитых стран, хотя и не являлась таковой для отсталых и зависимых государств. До Второй мировой войны огромное большинство студентов Центральной и Западной Европы и Северной Америки были политически нейтральными или придерживались правых взглядов.