Этот взрывообразный рост был особенно разителен в университетском образовании, поскольку до сих пор ничего подобного не наблюдалось ни в одной стране, за исключением США. До Второй мировой войны даже в Германии, Франции и Великобритании—трех наиболее развитых и образованных странах с населением, в сумме составлявшим 150 миллионов, число студентов университетов не превышало 150 тысяч, что составляло o,i% их населения. Однако к концу 198о-х годов во Франции, Федеративной Республике Германии, Италии, Испании и СССР число студентов исчислялось миллионами (если брать только европейские страны), не говоря уже о Бразилии, Индии, Мексике и Филиппинах и, конечно, США, которые первыми ввели у себя массовое обучение в колледжах. К этому времени в странах, заботившихся о повышении образованности своего населения, студенты составляли более 2,5% всего населения, а иногда даже более з %- Стало обычным явлением, что до 2о % молодых людей и девушек в возрасте от двадцати до двадцати четырех лет получали систематическое образование. Даже в наиболее консервативных в академическом отношении странах, Великобритании и Швейцарии, это количество увеличилось до 1,5%. Более того, самые большие студенческие сообщества появились в экономически далеко не процветающих странах: Эквадоре (з,2%), на Филиппинах (2,7%) и в Перу (2%).

Это явление было не только новым, но и неожиданным. «Наиболее поразительный факт, который стал нам известен в результате исследований, проведенных среди студентов университетов Южной Америки,— это то, что их так мало» (Liebman, Walker, Glazer, 1972, p. 35), писали тогда американские уче-

Социальнаяреволюция 1945—*99О годов 3-1-9

ные, убежденные, что здесь повторяется базовая европейская модель элитного высшего образования, и не замечая того, что число студентов увеличивалось примерно на 8% в год. Лишь в 1960-6 годы стало очевидно, что студенты в социальном и политическом отношении представляют собой гораздо более серьезную силу, чем когда-либо раньше. В 1968 году подъем студенческих радикальных выступлений по всему миру говорил громче, чем любая статистика, и их уже нельзя было недооценивать. С 1960 по 1980 год в развитых странах Европы число студентов в основном увеличилось в з—4 раза, за исключением тех государств, где оно увеличилось в 4—5 раз, как в Федеративной Республике Германии, Ирландии и Греции, в 5—7 раз, как в Финляндии, Исландии, Швеции и Италии, и в j—9 раз, как в Испании и Норвегии (Bwloiu, Unesco, 1983, р- 62— 6з). На первый взгляд казалось странным, что в социалистических странах, несмотря на их заявления о массовом образовании, приток студентов в университеты был не столь заметен. В Китае наблюдалось совсем иное. Великий кормчий фактически упразднил высшее образование во время «культурной революции» (1966—1976). Поскольку в 1970—i98o-e годы трудности социалистической системы росли, она все больше отставала от Запада и в этой области. В Венгрии и Чехословакии людей, получивших высшее образование, было меньше, чем в любом европейском государстве.

Но так ли уж это странно, если вдуматься? Небывалый подъем высшего образования, который к началу igSo-x годов обеспечил по крайней мере семь стран более чем ста тысячами преподавателей университетского уровня, произошел благодаря возросшим потребностям общества, которые социалистическая система не была готова удовлетворить. Правительствам и планирующим органам стало очевидно, что современная экономика нуждается в гораздо большем количестве администраторов, учителей и технических специалистов, чем раньше, которых нужпо где-то обучать, но университеты и институты по сложившейся веками традиции продолжали готовить государственных служащих и специалистов привычных профессий. Однако хотя общая демократизация жизни способствовала значительной экспансии высшего образования, резкий рост числа желающих поступить в высшие учебные заведения намного превышал то, что могло предусмотреть рациональное планирование.

На самом деле там, где семьи имели выбор и возможности, они старались дать своим детям высшее образование, поскольку оно, пожалуй, являлось самым надежным способом обеспечить их стабильным доходом, а также, помимо всего прочего, и более высоким социальным статусом. Среди студентов, опрошенных американскими исследователями в середине 19бо-х годов в различных странах Латинской Америки, от 79 Д° 95% были убеждены, что высшее образование даст им возможность в течение десяти лет перейти на более высокий социальный уровень, и от 2i до 38 % студентов считали, что это даст

320

«Золотая эпоха-.

им более высокий экономический статус, чем у их семей (Liebman, Walker, Glazer, 1972). Безусловно, высшее образование обеспечило бы им более высокий доход по сравнению с теми, кто не имел высшего образования. В странах с низким уровнем образования, где диплом гарантировал место в государственном аппарате, а вместе с этим власть, влияние и возможности финансовых махинаций и вымогательства, он мог стать ключом к реальному богатству.

Разумеется, большинство студентов были выходцами из семей, более обеспеченных, чем основная часть населения (какие еще родители могли позволить себе платить за обучение молодых людей трудоспособного возраста?), но не обязательно богатых. Часто жертвы, которые приносили родители, были весьма ощутимы. Корейское образовательное чудо, как говорили, было построено на спинах коров, проданных мелкими фермерами для того, чтобы обеспечить своим детям возможность попасть в уважаемые и привилегированные ряды учащихся (за восемь лет — с 1975 н° I9&3 год количество корейских студентов выросло с о,8% почти до з% всего населения). Каждый, кто первым в истории семьи поступил в университет на дневное отделение, легко поймет их мотивации. Подъем благосостояния в «золотую эпоху» дал возможность бесчисленным семьям среднего достатка (конторским служащим, государственным чиновникам, лавочникам, мелким бизнесменам, фермерам, даже процветающим квалифицированным рабочим) оплачивать дневное обучение своих детей. Западные «государства всеобщего благоденствия», начав с субсидий, которые США предоставляли с 1945 года студентам из числа бывших военнослужащих, в той или иной форме обеспечивали значительную помощь студентам, хотя большинство их все же ожидала довольно скромная жизнь. В демократических государствах и странах с эгалитарными традициями отчасти признавалось право выпускников средних школ поступать в высшие учебные заведения, причем во Франции запрещение дискриминации при поступлении в государственный университет было закреплено конституцией в iggi году (чего не существовало в социалистических странах). Когда юноши и девушки хлынули в высшие учебные заведения (за исключением США, Японии и нескольких других стран, университеты являлись преимущественно государственными, а не частными учреждениями), государства стали увеличивать число новых высших учебных заведений. Наиболее интенсивно это происходило в 19?о-е годы, когда число университетов в мире увеличилось более чем в два раза *. Новые независимые государства, бывшие колонии, число которых многократно увеличилось в 19бо-е годы, настаивали на своих собственных высших учебных заведениях как символах независимости, как они настаивали на собственной армии, авиалиниях и государственном флаге.