Как раз напали на войска, горланя, бунтари,

И в ров барона одного, обсев, как детвора,

Всем скопом сбросили с моста, отважны не с добра.

Вожак собрал своих людей, босых по той поре.

«Пойдем на штурм!» — вскричали те, собравшись на бугре.

Потом готовиться пошли подраться мастера.

Я полагаю, не имел никто и топора:

Босыми шли они сюда от своего двора,

Пятнадцать тысяч было их — и вор был на воре!

Пошла на город рать в штанах с дырою на дыре,

С собою лишь дубинки взяв да палки поострей,

Одни устроили подкоп, другие — голь храбра! —

Ворота начали ломать, затеяв бой с утра.

Всех горожан прошиб озноб, хоть и была жара.

Кричала чернь: «Идем на штурм! Оружие бери!»

Была такая кутерьма часа два или три.

Ушли защитники в собор[50]и спрятались внутри,

Детей и женщин увели, укрыв за алтари,

И стали бить в колокола, как будто им пора

Звонить за упокой.

Лесса XX

Безьерцы видели со стен весь лагерь боевой

И чернь, к воротам городским валившую толпой,

Бесстрашно прыгавшую в рвы, потом под ор и вой

Долбившую дыру в стене, рискуя головой.

Когда же зазвучал сигнал к атаке войсковой,

Заговорило сердце в них, что час настал лихой.

К собору бросились они, всех ближних взяв с собой,

Прелаты, в ризы облачась, пошли за аналой,

И звонам к мессе звонари такой придали строй,

Как будто, плача о родных, оделся в траур край,

Ведь знали все: пришла беда, ворота отворяй.

Безьерцы думали, что их укроет кров святой

От черни, грабившей дома, пустившейся в разбой,

Ведь утварью семи домов мог овладеть любой.

Но чернь, зверея от резни, кроя на свой покрой,

Без счета погубила душ, заполнив ад и рай,

Был ей доступен каждый дом, какой ни выбирай,

И стал бы Крезом каждый вор, что в драке храбр порой,

Когда в руках бы удержал все, что набрал горой.

Но все себе забрала знать, под полог тьмы ночной

Слуг выгнав из-под крыш.

Лесса XXI

Вся знать из Франции самой, оттуда, где Париж,

И те, кто служит королю, и те, кто к Папе вхож,

Решили: каждый городок, где угнездилась Ложь,

Любой, который ни возьми, сказать короче, сплошь,

На милость должен сдаться им без промедленья; те ж

Навек закаются дерзить, чья кровь зальет мятеж.

Всех, кто услышит эту весть, тотчас охватит дрожь,

И не останется у них упорства ни на грош.

Так сдались Монреаль, Фанжо и остальные тож![51]

Ведь силой взять, я вам клянусь, Альби, Тулузу, Ош

Вовек французы не смогли б, когда бы на правеж

Они не отдали Безье, хоть путь сей не хорош.

Во гневе рыцари Креста велели черни: «Режь!» —

И слуг никто не удержал, ни Бог, ни веры страж.

Алтарь безьерцев уберег не больше, чем шалаш,

Ни свод церковный их не спас, ни крест, ни отченаш.

Чернь не щадила никого, в детей вонзала нож,

Да примет Бог те души в рай[52], коль милосерд к ним все ж!

Столь дикой бойни и резни в преданьях не найдешь[53],

Не ждали, думаю, того от христианских душ.

Пьяна от крови, чернь в домах устроила грабеж

И веселилась, отхватив себе изрядный куш.

Но знать воришек и бродяг изгнала вон, к тому ж

Ни с чем оставив босяков и в кровь избив невеж,

Чтоб кров добыть для лошадей и разместить фураж.

Лишь к сильным мир сей благ.

Лесса XXII

Сперва решили босяки, чернь и ее вожак,

Что век им горя не видать, что стал богатым всяк,

Когда ж остались без гроша, они вскричали так:

«Огня, огня!» — ведь зол на всех обманутый дурак.

Они солому принесли, сложив костры вокруг,

И разом вспыхнул город весь от этих грязных рук,

И шел огонь во все концы, сжимая страшный круг.

Вот так когда-то сам Камбрэ богатый город сжег[54]

И хуже сделать сгоряча, я вам скажу, не мог,

За что его бранила мать, а он, себе не друг,

Ей чуть пощечину не дал, как бьют в досаде слуг.

Вся рать, спасаясь от огня, бежала в дол и лог,

Французской знати не пошла ее победа впрок,

Ведь все пришлось оставить им, а был там не пустяк.

Все, чем богат подлунный мир — и Запад, и Восток! —

Вы там смогли бы отыскать, не будь пожар жесток.

Собор, что строил мэтр Жерве, уж верно, долгий срок,

Внезапно треснул, что каштан, который жар допек,

Лишь камни собирай.

Лесса XXIII

По мненью тех, кто там бывал, в Безье был сущий рай,

Французы всякого добра нашли там через край,

И столько взяли бы с собой, что хоть из рук бросай,

Когда б не предводитель слуг, не сброд его босой.

Но те Безье сожгли дотла, дома, собор святой,

Церковный хор, что мессы пел, и женщин, и детей,

Прелатов в ризах дорогих и остальных людей.

Бароны пробыли три дня на зелени полей,

А на четвертый день по ним пустились силой всей

В поход, и не было препон для их прямых путей.

Взлетали стяги и вились подобьем птичьих стай!

И вот во вторник, солнца диск едва задел за край,

Бароны видят Каркассонн, где злее нет вестей,

Чем вести о резне в Безье (вы знаете о ней…).

Виконт равнину озирал с высоких галерей,

Повсюду видя столько войск, сколь от начала дней