litbaza книги онлайнИсторическая прозаСтальная акула. Немецкая субмарина и ее команда в годы войны. 1939-1945 - Вольфганг Отт

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 106 107 108 109 110 111 112 113 114 ... 119
Перейти на страницу:

Ну, и так далее, все в таком же духе. Ты знаешь, когда говорят с таким пафосом, я не могу не смеяться. Кроме того, он ломился в открытую дверь. Я никогда не был верующим — ни в хорошем, ни в плохом смысле, — и уж тем более, когда дело касается политики.

Тут заговорил Дибольт:

«Все это последствия того, что молодежь держат подальше от церкви, что ее намеренно лишают возможности познать истину. Со времени конфирмации, Рейнгольд, ты ни разу не был в церкви, хотя твой отец и я постоянно требовали, чтобы ты ходил туда. С тобой даже нельзя говорить о Боге. Но Царство Божие — не этот мир. Ты так глубоко погряз в трясине, в мирской суете, ты так сильно осквернил свою душу, что тебе нечего делать в церкви, даже если бы ты и хотел вернуться в ее лоно. Ты так погряз в грехе, что любое слово, произнесенное пастором, заставит тебя пылать от стыда. Ты должен опускать глаза, проходя мимо церкви, и затыкать уши, услыхав псалом и…»

— О боже, — перебил его Тайхман. — Достаточно.

— Нет, самое интересное я тебе еще не рассказал: «Вот почему ты боишься ходить в церковь, — продолжал Дибольт. — Но я скажу тебе: придет день, когда ты будешь лежать в пыли перед Божьим алтарем и умолять о милосердии. Придет день, когда тебя призовут к ответу за твои дела, за дела сегодняшние, когда кажется, что Антихрист торжествует. Я говорю, кажется. Ибо придет день, когда все созданное человеческими руками превратится в прах. Когда в звуках труб и барабанов появится Господь Бог. И он начнет сотрясать стены ваших сердец; он возьмет их штурмом, и вы будете стоять, беспомощные перед ним, победителем, и будете умолять его о пощаде. Да-да, вы будете умолять о пощаде. И ты тоже, Рейнгольд. Да, сейчас ты не желаешь повиноваться Всемогущему, сейчас твое сердце похоже на крепость. Но тебя не спасут ее стены. Когда Господь Бог возьмет их штурмом, тогда дрогнет сердце даже у самого упрямого — дрогнет и раскроется перед ним». Ну, тут я его перебил. Надо было сбить с него спесь. «Вы когда-нибудь были солдатом, господин Дибольт?» — «Я? Никогда. Не убий — сказано в Писании».

«Я спрашиваю потому, что для священника вы слишком хорошо знаете законы тактики — правда, они немного устарели, но все равно, ваши знания меня потрясли. Да, в Средние века можно было взять крепость штурмом так, как вы это описываете, и ваши предки, без сомнения, осаждали людей или брали их сердца приступом. Это можно назвать духовным насилием. Но я не думаю, что вам с вашим Богом и всем его воинством удастся одержать победу над моим поколением».

Но хватит об этом. Я хочу сказать тебе еще одну вещь. Теперь, Ганс, слушай внимательно. Я решил перейти в наступление и спросил Дибольта: «Значит, вы отрицаете режим, при котором мы сейчас живем?» — «Да». — «Его философию? Его идеи?» — «Да». — «Его цели?» — «Это преступные цели». — «Фюрера?» — «Фюрер — воплощение Антихриста. Его философия безбожна, это философия язычника. Меня не обманешь лицемерными заявлениями, которыми он заканчивает свои речи: „Господь Бог защитит наш народ“». — «А другие священники тоже разделяют ваши взгляды?» — «Да, как и все истинные христиане». — «Значит, вы полностью разделяете точку зрения моего отца?» — «Полностью и безоговорочно». — «Я хотел сегодня снова услышать это из ваших собственных уст. Вы сказали, что я не был в церкви со дня конфирмации. Это было правдой до недавнего дня, когда я снова побывал в церкви. Я зашел туда из чистого любопытства. Мне хотелось узнать, останусь ли я столь же безразличным к религии, как и прежде. Церковь была полна; большинство из собравшихся составляли старики, женщин было больше, чем мужчин, и, сказать по правде, красавиц среди них не было — я замечал это и раньше, когда еще был ребенком. Играл орган. Собравшиеся пели: „Мы пришли помолиться…“, вы ведь знаете этот псалом?» — «Конечно». — «Я слушал чтение второй главы Откровения. Если я правильно помню, она гласит: „Не бойся того, отчего тебе придется страдать. Поверь, дьявол бросит иных из вас в тюрьму, и тебя могут подвергнуть пыткам; и ты будешь страдать десять дней. Будь верен даже под угрозой смерти, и я дам тебе корону жизни“. Вы знаете этот отрывок?» — «Да». — «После этого собравшиеся запели „Рок времен…“. Этот псалом вам тоже известен?» — «Да». — На этот раз его «да» прозвучало очень тихо, почти неслышно. Я продолжал: — «Потом я увидел, как пастор сложил руки и начал молиться: „О Боже, сегодня мы обращаемся к тебе с нашей самой горячей молитвой. Благослови и защити нашего любимого фюрера и его храбрых солдат и даруй нам победу над врагами. Аминь“. Знаете ли, кто был этим пастором?»

— Неплохо, — сказал Тайхман.

— К чести Дибольта надо сказать…

— О какой чести ты говоришь?

— Ну, назовем это так. В любом случае, он покраснел. Но не от гнева. Он зарделся от стыда.

— Подумаешь, покраснел!

— Но ведь есть люди, которые даже не краснеют. Но и это еще не все. Через несколько минут Дибольт оправился от смущения и произнес: «Все мы — простые смертные». — «И потому называем себя проповедниками», — сказал я. Тогда Дибольт произнес: «Написано: кесарю — кесарево». — «Но как же быть, если вы сами сказали, что кесарь — преступник? Вот вы называете себя протестантом. Где же ваш протест? Если бы Лютер узнал, во что так называемые протестанты превратили его учение, он бы перевернулся в гробу!» Дибольт очень расстроился: «Я пережил тяжелую внутреннюю борьбу, решая, не отказаться ли мне от кафедры. Но к чему бы это привело? Мое место занял бы другой пастор, или прихожане вообще остались бы без духовного отца. Стадо без пастуха». Казалось, Дибольт вот-вот разрыдается. Я сказал: «Нет, вам не надо уходить в отставку, вам надо протестовать, божьему человеку. Кроме того, ваше объяснение не содержит ни слова правды. А правда заключается в том, что вы и вам подобные боятся смерти. Самое смешное, что вам нужна смерть и, в особенности, страх смерти, для того чтобы держать людей в повиновении; без этого страха в церкви никто бы не ходил. Без страха смерти и того, что, по вашим рассказам, ждет человека после нее, вы бы не прожили, вы бы умерли с голоду. Вы же сами насаждаете у людей ужас перед смертью. Вы сами создали из смерти культ. И вы тоже, — это я уже обратился к отцу, — вы воспевали ее в гимнах и стихах, как нечто великое, как венец и вершину существования; это вы, религиозные люди, создали культ смерти и назвали ее глубиной души — стремление к смерти, погружение в себя, отречение от мира и так далее. Но ведь Гитлеру только это и надо. Он бросал свои семена в подготовленную почву. А теперь вы сами боитесь. Но не того, что лишитесь своего призвания, семьи и прихожан — нет, вы боитесь, что у вас отнимут жизнь, которую вы так презираете. Вот чего вы боитесь. — Я показал на скрещенные сабли. — Когда вы полны сил, вы изображаете из себя храбрецов с помощью всех этих трескучих фраз. Вы хвастаетесь, вы разглагольствуете о чести, свободе, мужском достоинстве, отечестве; вы пьете пиво, чтобы набраться мужества. Вы цитируете древних поэтов: „Dulce et decorum est pro patria mori“.[30]Помните? Вы кокетничаете со смертью. А теперь? Очевидно, вам уже не кажется приятным и почетным умереть за свою страну. Или за правду. Вы так боитесь смерти, что у вас нет мужества умереть даже за своего Бога». Тут Дибольт вскочил: «Это не так. Я не боюсь смерти. Я в любое время готов предстать перед Богом, если он призовет меня». — «А перед гестапо?» — «Да, и перед гестапо тоже».

1 ... 106 107 108 109 110 111 112 113 114 ... 119
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?