«Маленький, живой, отчаянный мальчик, сын одного из мобилизованных работников Кировского областного театра, примерно Наташин ровесник, описывал её так: “К Катерине Ивановне приехала дочка, красивая! Таких не бывает!” И все приняли девочку ласково, зазывали из комнаты в комнату.

Вот возвращается она от Никритиной и Мариенгофа. “Ну, как тебя принимали?” – “Принимали? Очень хорошо! Какао. Бутерброд с мёдом. Бутерброд с колбасой. Очень хорошо принимали!” И, пожив в Кирове с неделю, пятилетняя Наташа сказала с удивлением: “Я не знала, что так хорошо жить!”»

Евгений Шварц (Ленинград)

Евг. Чарушин (Ленинград)

Аустра Сея (Латвийская ССР)

А. Вьюрков (Москва)

Павел Вячеславов (Москва)

Анатолий Мариенгоф (Ленинград)

Андрей Балодис (Латвийская ССР)

Вл. Заболотский (Киров)

Фамилия, имя, отчество – Мариенгоф Анатолий Борисович. Год рождения – 1897. Место рождения – Н.-Новгород (Горький).

Образование – неоконченное высшее.

Соцпроисхождение – сын служащего.

Национальность – русский.

Партийность / член или кандидат ВКП(б), указать с какого года в партии и № членского билета – беспартийный.

Состоял ли ранее в других партиях / если состоял, указать в каких и с какого времени / – нет.

Принадлежность к ВЛКСМ – нет.

Жанр – поэзия, драматургия.

Член или кандидат ССП – член.

Член Литфонда с 1934 года.

Литературный стаж с 1918 года.

Место постоянной работы, должность и оклад – нет.

Среднегодовой литературный заработок – /по-разному/ 15 тысяч.

Отношение к воинской обязанности – офицер запаса.

Какую получает пенсию и сумму – нет.

Какие имеет правительственные награды – медаль за доблестный труд в Великой Отечественной войне.

«Завоблторготделом И.В. Яговкин привечал людей искусства, приглашал к себе А. Мариенгофа, Л.А. Ходжу-Эйнатова, композитора А.А. Д’Актиля, гости посвящали ему кое-какие “стансы”».

«И то сказать, в фантастическое время мы с вами живём. Иду по Васильевскому острову, а там на углу Среднего был магазин, вывеска: “Гастрономия и вина”. Я там перед войной армянский коньяк всегда покупал. Иду как-то зимой, обстреливали тогда здорово. Что с вывеской? Уже буква одна куда-то отлетела, и стало “Астрономия и вина”. Прошло несколько месяцев. А на вывеске – помереть можно от смеха – уже читаю: “Астрономия вин”! Это же поэзия, честное слово… Астрономия вин! Имажинисты не придумали бы такого. Вы ведь знаете, я стихи люблю. И даже иные собираю для памяти. А поэты, они после больших событий или даже во время событий рождаются как-то интересней, чем в мирное время… Вы это, наверно, тоже замечали?..»

«Однажды Анатолий Мариенгоф поехал читать в городскую больницу и, заблудившись между корпусами, вышел к мертвецкой. Он увидел лежавшие на снегу горы трупов, голых мёртвых тел, точно никому не нужных»419.

«Вечером, зайдя к Мариенгофам, я застал там Лебедева и Сарру Лебедеву. Описывая Лебедева, я забыл указать, что у него очень широкие и косматые брови. Все трое говорили о живописи, называли разных художников, которых я по равнодушию своему не знал. Потом Лебедев ушёл, а Толя стал вспоминать с удивлением и завистью сестёр и лекпомов, которых мы видели позавчера в приёмном покое лазарета, когда ожидали, пока нас позовут выступать. Сёстры эти и лекпомы были очень веселы. Мариенгоф жаловался, что с возрастом растёт количество потребностей и что ему трудно теперь почувствовать себя счастливым. Лебедева на это возразила ему, что девочкой, приходя в Эрмитаж, она восхищалась тем, что музей так огромен, и все картины и статуи приводили ее в восторг. С годами музей стал ей казаться всё меньше и меньше. Но зато она стала делать там открытия. Не так давно она открыла маленькую статуэтку, которая ей очень много дала. Мариенгоф после этого стал говорить о том, что тема любви его теперь перестала занимать и что с настоящим интересом можно писать только на большие политические темы. Потом поговорили о том, что богатые событиями эпохи ощущаются, как будни. Личная жизнь замирает».

«На волнующей премьере “Федры”, после второго действия, помнится, в фойе я выпалил экспромт:

Экспромт подхватили, а так как он был не без сатирического яда, тут же его передали Церетели. Кто передал? Ну, конечно, лучшие друзья премьера. Обычное дело в театре и в жизни.