– Это был первый день их свободы, пап. Но с тех пор во всех все речах Масиас прославляет Испанию. Он обещал продолжить политику Франко последних тридцати лет и подталкивает испанских бизнесменов продолжать инвестиции в Гвинею…

– Да, и я скажу тебе, что думаю об этом петушке, – резко перебила Дженероса. – Посмотрим, как он выполнит предвыборные обещания.

Эмилио фыркнул и принялся ходить по комнате.

– Я старый лис, Хулия. Мы поступаем правильно. Если подпишем всё сегодня – останемся тут ровно настолько, чтобы собрать вещи и погрузиться на корабль. А потом, – он поднял глаза к небу, – все в руках Бога.

Хулия прикусила губу, чтобы не выдать гнев на отца. Как легко он сдался! Она тоже взглянула на часы. Торопиться некуда. Мануэль сидит с детьми, а она специально приехала, чтобы попытаться переубедить отца и маму. Но доказать что-либо не удавалось. Более того, она ощутила укол раскаяния. Если Эмилио и Мануэль правы, ее дети окажутся в серьезной опасности. Быть может, ей стоит перестать упираться и подумать о них? Если что-то случится, она никогда себя не простит.

Хулия решила пересмотреть свое решение об отъезде, но присутствовать при подписании купчей ей не хотелось.

– Прости, папа, но я больше не могу ждать. Мне нужно к детям. В любом случае, вряд ли я смогу уговорить вас передумать.

Она поцеловала мать, взяла сумку и ключи от машины и пошла к двери

– Я тебя провожу, – сказал Эмилио.

Внизу они столкнулись с Димасом.

– Эмилио! Мне говорили, будто ты продаешь дело португальцу?

– В конце концов вы получили, что хотели. Мы уезжаем.

– Не слишком ли драматично?

– Спроси своего брата. Разве его не повысили?

Димас гордо улыбнулся.

– Да, сеньор. Он назначен вице-президентом Верховного суда.

Хулия задохнулась. Она слышала, что новый президент, этот Масиас, включил в состав правительства и администрации побежденных соперников – буби. Но пост Густаво действительно был важен.

– Надеюсь, это не долго продлится, – язвительно сказал Эмилио.

– Папа… – вмешалась Хулия.

– Почему это? – взвился Димас.

Эмилио покачал головой.

– Не питай больших надежд, дружище. У меня тоже все было, а теперь я вынужден все бросить. Будем надеяться, что я ошибаюсь и тебе не придется возвращаться в деревню, где ты родился. Как она называется?.. Ах да, Урека! – Кто-то окликнул его, и он обернулся. – А вот, наконец, и Жао. – Он поцеловал дочь. – Отлично, покончим с этим раз и навсегда.

– На сорняки, Хосе! – Гарус потер глаза. – Масиас заявил, что отправит всех белых полоть сорняки.

Они сидели в столовой. Килиан перечитал последний абзац письма, которое только что получил от матери, обеспокоенной новостями, которые она узнала от соседей, работавших на другой плантации.

«Почему ты не вернулся домой? Я не понимаю, отчего ты так упорно держишься за остров – в таких-то обстоятельствах. Я больше не знаю, что правда, а что – нет. Кто-то говорит, что испанцы спят с оружием под подушкой, что вообще боятся спать в собственных домах, а другие – что все это несерьезно… Если это из-за денег, не волнуйся об этом. Большего ты сделать не можешь. Твой отец гордился бы, что ты сделал так много для нашего дома. Гвинея забрала моего любимого Антона, и я не хочу, чтобы она забрала еще и моего сына. Пришло время нам быть вместе. Мы уже отдали и взяли от Фернандо-По все, что возможно.

Крепко тебя обнимаю. Твоя любящая мама».

Килиан положил письмо на стол. Он помнил, как читал ее первые письма, безумно скучая по дому. Но теперь все, связанное с «Пасолобино», казалось ему таким далеким… Теперь его место рядом с новой семьей. Он должен работать, чтобы дать им будущее.

Он выругался про себя. Будь все иначе, они с Бисилой могли бы купить дом в Санта-Исабель. Возможно, это была не та жизнь, которую он планировал для себя много лет назад, но, шаг за шагом, судьба вела его в этом направлении, и он не собирался менять курс.

– Что же так разозлило Масиаса? – спросил Хосе.

– Всё, – Гарус был в плохом настроении. – Его злит всё. Ему везде мерещатся призраки. Две недели назад он возмутился, что вокруг полно испанских флагов, и велел их спустить. Испанский консул отказался, и Масиас выдворил его из страны. Кругом столько злобы, грабят собственность испанских колонистов. Скоро они и до Сампаки доберутся.

Симон по второму разу разлил кофе.

Нельсон сказал:

– Каждый день из порта отходят суда, билетов не достать, как и на самолет. Люди бегут. Может, вам тоже стоит уехать…

– Но испанские войска и гражданское ополчение по-прежнему здесь. Я не намерен уезжать!

– Потише, Килиан, – вмешался Грегорио. – Масиас обвинил ополченцев в убийствах, а свою Национальную гвардию – в организации переворота. Мол, спелись с «испанскими лесорубами».

Килиан пожал плечами.

– Уезжай, если хочешь. Тех, кто останется, хватит, чтобы собрать урожай.

Гарус улыбнулся. Парень давно доказал, что у него есть характер.

– Я не собираюсь терять жалованье, – буркнул Грегорио. – Но придет время – уеду. Меня, в отличие от тебя, здесь ничто не держит, – ядовито добавил он.

Килиан быстро проговорил, обращаясь к Гарусу:

– Я женат по обычаям буби на Бисиле, одной из дочерей Хосе. У нас с ней общий ребенок, его зовут Фернандо Лаа. Я ничего не скрываю. Думаю, вы это знаете.

Гарус налил себе еще кофе. Он никогда не обращал внимания на слухи. Про Килиана он слышал, но думал, что это несерьезно. Так вот в чем истинная причина того, что парень не хочет уезжать! Гарус почувствовал разочарование. То, что он посчитал мужеством, было всего лишь блажью, которая кончится, как и все подобные, – ничем. Но даже если и так, он не мог не признать, что испытывает уважение к Килиану.

– Когда-нибудь Масиас поймет, что нуждается в нас, – твердо сказал управляющий. – Откуда еще он возьмет деньги? Но в любом случае, белым поостеречься не мешает. – Он указал на Симона, Вальдо, Хосе и Нельсона. – Вы четверо – не покидайте плантации.

– Но это не касается нигерийцев, – возразил Нельсон, подумав про Обу.

– Пока не касается. – Гарус указал на Килиана и Грегорио. – А вы…

Его прервали резкие звуки автомобильного гудка. Все выскочили из столовой и увидели Эмилио: он яростно кричал, наполовину высунувшись из окна машины; рядом с ним сидел отец Рафаэль, которого Эмилио подобрал в Сарагосе.

– Успокойся, Эмилио! – сказал Гарус. – Что стряслось?

– Я должен предупредить дочь! Лоренцо, Килиан, Грегорио, идемте к дому Мануэля!

– Была попытка переворота, – рассказывал он через несколько минут, сидя в гостиной. – Масиас обвинил во всем Испанию и убил Атанасио Ндонго, который был сторонником дружбы с нами. Бонифацио Ондо и других политиков арестовали и отправили в тюрьму. Густаво тоже. По улицам всю ночь колесили военные машины. У нас теперь чрезвычайное положение. Нам надо было уехать еще несколько дней назад! Хулия, Мануэль, берите самое ценное – паспорта, деньги, камушки, все остальное придется бросить.