— Почему нет? Какой смысл ему врать? Правда, он все никак не мог объяснить, что за опасность готовится по нашу душу, но вот что ее можно остановить, это несомненно. Рассудив, что мы не можем разворачивать отряд назад и нестись сломя голову незнамо куда, чтобы предотвратить неизвестное, мы с Алистаном решили ехать дальше, но свернуть с людного тракта на эту дорогу. Тут нас и заметить сложнее, и, если что случится, другие не пострадают. А Кот, который «видел», где творится зло, и Эграсса, как младший принц дома, знающий шаманство, должны отправиться назад и посмотреть, что происходит.

— И помешать…

— По возможности, но это не было основной целью. Кот сказал, что это недалеко, три лиги, не больше. По всем подсчетам, они должны были уже нагнать нас, несмотря на то что Маркауз хотел оказаться как можно дальше от того места, где находилась эта самая опасность.

— Шаманство? — догадался я.

— Ты прав, шаманство. Но даже я ничего не почувствовала. Если бы не настороженность Кота, получили бы магией в спину.

— И долго мы будем так бежать?

— До Ранненга точно. Согласись, вступать в схватку неизвестно с кем слишком опасно, мы можем потерять даже то преимущество, что имеем сейчас. А в городе есть маги Ордена, туда шаманы не сунутся.

— Простите, миледи, но тут я не согласен, — покачал я головой. — Если уж шаманы проникли во дворец короля, то за стены Ранненга они уж точно попадут.

— Ты предлагаешь нам совсем не заезжать в Ранненг?

— Не исключено, что нас именно туда и заманивают.

— Откуда такое предположение? — Она с интересом посмотрела на меня.

— Скажем так, предчувствие.

— Как у Кота?

— Нет, в отличие от Кота я иногда ошибаюсь.

Черные губы Миралиссы дрогнули от грустной улыбки.

— Через три дня мы будем в Ранненге. До рассвета еще два часа, иди спать.

— Да я уже не усну.

— Мне нужно составить несколько заклятий. На всякий случай. Чувствую, что и впереди нас могут ждать неприятности.

— Что-то мне спать захотелось, — соврал я, отходя от костра. — Спокойной ночи.

Едва заметный наклон головы, она уже была занята тем, что чертила вновь подобранной с земли палкой какие-то фигуры на золе. Действительно, лучше не мешать тому, кто строит заклинание шаманства.

Я вернулся на свое место и расправил смятое одеяло. Под утро стало прохладно, на стебельках травы появились первые сапфиры росы.

— Чего не дрыхнешь? — ворчливо спросил меня совершающий обход лагеря Дядька. — Вон, даже кони спят без задних копыт, а ты тут, понимаешь, шорох наводишь. Эх, зелень необученная! Я бы на твоем месте каждую минутку ловил!

Тихонько ворча, Дядька удалился. Что же, Дикий дело говорит. Надо ловить моменты и использовать их по назначению, иначе весь день буду как вареный. Что бы ни произошло с Котом и Эграссой, это уже случилось, и мы не в силах ничего сделать.

Я лег на импровизированную постель и тут же вскочил, стараясь сдержать крик. Какая-то сволочь подложила мне в одеяло колючку. Хотя не какая-то, а истинно зеленая. Только Кли-кли мог это сделать, пока я сидел у костра. Я бросил злой взгляд на шута, но тот безмятежно спал. Или мастерски притворялся.

Горбатого могила исправит, я махнул на все рукой, выбросил колючку как можно дальше и лег. В этот момент я чуть не подавился смехом. Кому-то было даже хуже, чем мне, хоть он об этом не догадывался. Пока. Горлопан все так же спал с открытым ртом, а вот изо рта у него одиноко торчал стебель одуванчика.

Последнее, что я увидел, прежде чем заснул, была фигурка Миралиссы возле костра, что-то рисующей на земле палкой.

Как вы думаете, кто с утра оказался виновником всеобщего переполоха? Ну конечно же Кли-кли.

Миралисса застала гоблина в тот момент, когда он рисовал «палку, палку, огуречик» на золе возле магических фигур эльфийки. Естественно, она едва не оторвала ему руки за художества. Поэтому все утро гоблин старался держаться от Миралиссы подальше.

— Гаррет! — виновато канючил он, не найдя более благодарного слушателя в нашем маленьком отряде. — Я ведь честно не хотел ничего такого! Я думал, это просто эльфийские каляки-маляки, и ничего больше!

— Кли-кли, зачем ты мне все это рассказываешь? — удивился я. — Ты иди перед Миралиссой оправдывайся.

— Но ты мой друг и должен узнать о несправедливом отношении к гоблинам в этом мире!

— Друг? — хмыкнул я. — Друзьям не кладут колючки в постель.

— Но это лучше, чем одуванчик в рот. — Кли-кли и не собирался ничего отрицать. — Вон Горлопан до сих пор плюется.

— Хватит валять дурака, гоблин! — К нам подошел Алистан.

— А я и есть дурак. Хотя торжественно клянусь прекратить всякую ерундистику. — Кли-кли с самым серьезным видом поднял ладонь, прямо как гвардеец, принимающий клятву.

Алистан кивнул, будто он действительно поверил обещанию гоблина.

Угорь уже давно был в седле и ждал только графа.

— Все, мы отправляемся. Скачите этой дорогой, никуда не сворачивайте. Мы постараемся вас догнать к вечеру.

— Если не удастся встретиться на дороге, ищите нас в Ранненге. Трактир «Ученая сова», — на прощание сказала им Миралисса.

Алистан кивнул, и они с Угрем, вжимая пятки в бока коней, помчались назад, туда, где предположительно должны были находиться Эграсса и Кот.

— Давайте, мужики, — хлопнул в ладоши Дядька. — По коням.

Этот день был самым жарким за все время нашей поездки. Безжалостное солнце рассвирепело до такой степени, что даже стойкий и упрямый Арнх снял с себя кольчугу и остался в тоненькой рубашке. Медок так вообще разделся по пояс, являя всему миру бугры мышц, обилие шрамов и татуировку Дикого Сердца. Кли-кли выпросил у Сурка какую-то тряпку и повязал ее себе на голову, предварительно намочив водой из фляги.

Дорога подставляла спину жаркому солнцу, петляла меж полей и зарослей низкого кустарника. Облаков не было, лазурь неба била по глазам так, что становилось больно и постоянно приходилось щуриться. Весь отряд, кроме невозмутимых эльфов, походил на стадо окосевших от счастья доралиссцев.

Густой раскаленный воздух липкой тягучей волной с едва заметной ленцой обжигал легкие. Я отдал бы жизнь за то, чтобы пошел дождь, который разбил бы летнюю жару, как молоток разбивает хрупкий фарфор низинских мастеров.

Часа через два беспрерывной скачки под неусыпным оком не на шутку разбушевавшегося солнца обширные поля скользнули за спину и слились с горизонтом, уступив место холмистой местности, щедро обсыпанной низенькими соснами. Вместо запаха полевых трав и цветов, а также беспрерывного жужжания насекомых и стрекота кузнечиков на нас обрушился аромат сосновой смолы вкупе с безмятежной тишиной умиротворенного леса.