Не поверил, стало быть, нарком. В общем-то и неудивительно, если вспомнить предыдущую деятельность Михаила Николаевича.

«Я вас не шокирую?»

23 марта Сталин отвечает: «Я думаю, что “план” т. Тухачевского является результатом увлечения “левой” фразой, результатом увлечения бумажным, канцелярским максимализмом. Поэтому-то анализ заменен в нем “игрой в цифири”, а марксистская перспектива роста Красной Армии — фантастикой. “Осуществить” такой “план” — значит наверняка загубить и хозяйство страны, и армию. Это было бы хуже всякой контрреволюции…»

Нарком, с которым Тухачевский собачился постоянно, тут же сообщил своему вечному оппоненту об оценке Сталина, добавив: «Я полностью присоединяюсь к мнению т. Сталина, что принятие и выполнение Вашей программы было бы хуже всякой контрреволюции, потому что оно неминуемо повело бы к полной ликвидации социалистического строительства и к замене его какой-то своеобразной и, во всяком случае, враждебной пролетариату системой “красного милитаризма”» И всю эту историю, включая оценку Сталина и свою собственную, он огласил на расширенном заседании Реввоенсовета.

Михаил Николаевич обиделся всерьез. 19 июня он пишет уже лично Сталину: «Я не собираюсь подозревать т. Шапошникова в каких-либо личных интригах, но должен заявить, что Вы были введены в заблуждение, что мои расчеты от Вас были скрыты, а под ширмой моих предложений Вам были представлены ложные, нелепые, сумасшедшие цифры»…

9 января 1931 года Сталин вызвал Тухачевского в Кремль, и вскоре он был назначен начальником Красной Армии по вооружениям, а Шапошников отправился командовать Приволжским военным округом. А год спустя Сталин написал еще одно письмо, завершающее эту эпистолярную эпопею.

«Т. Тухачевскому. Копия Ворошилову.

Приложенное письмо на имя т. Ворошилова написано мной в марте 1930 г. Оно имеет в виду два документа. а) вашу “записку” о развертывании нашей армии с доведением количества дивизий до 246 или 248 (нее помню точно).

б) “Соображения” нашего штаба с выводом о том, что Ваша “записка” требует, по сути дела, доведения численности армии до 11 миллионов душ, что “записка” ввиду этого нереальна, фантастична, непосильна для нашей страны.

В своем письме на имя т. Ворошилова, как известно, я присоединился в основном к выводам нашего штаба и высказался о вашей “записке” резко отрицательно, признав ее плодом “канцелярского максимализма”, результатом “игры в цифры” и т. д.

Так было дело два года назад.

Ныне, спустя два года, когда некоторые неясные вопросы стали для меня более ясными, я должен признать, что моя оценка была слишком резкой, а выводы моего письма — не совсем правильны…

Мне кажется, что мое письмо не было бы столь резким по тону и оно было бы свободно от некоторых неправильных выводов в отношении Вас, если бы я перенес тогда спор на эту новую базу. Но я не сделал этого, так как, очевидно, проблема не была еще достаточно ясна для меня.

Не ругайте меня, что я взялся исправить недочеты моего письма с некоторым опозданием.

7.5.32.

С ком. прив. Сталин»[37].

История от того, честно говоря, яснее не становится. Ведь в той скандальной записке речь идет, насколько мы поняли, о техническом перевооружении, а не о количестве дивизий.

Ну что ж. традиционно заглянем в не так давно опубликованный первоисточник знаменитой докладной — и обнаружим, что история из просто странной становится сногшибательной. Численность дивизий там далеко не самое главное.

Из письма командующего войсками ЛВО М. Н. Тухачевского на имя наркомвоенмора Ворошилова. 11 января 1930 года.

«Успехи нашего социалистического строительства, ускоренный темп индустриализации страны и социалистической перестройки сельского хозяйства, ставят перед нами во весь рост задачу реконструкции вооруженных сил, на основе учета всех новейших факторов техники и возможностей военно-технического производства, а также сдвигов, происходящих в деревне.

В пятилетке строительства наших вооруженных сил, составлявшейся Штабом РККА в 1926 году, на основе пятилетки Госплана того времени, указывалось, что ни в области промышленности, ни в области социальных сдвигов в деревне мы не имеем таких ощутимых данных, которые позволили бы реконструктивно подойти к организации вооруженных сил. В настоящее время такие данные имеются налицо, обстановка складывается совершенно по-новому и потому необходимо широкое оживление нашей организационной мысли».

Если кто думает, что таков был принятый стиль изложения в СССР 20-х годов — таки нет. Большинство документов того времени как раз отличается большой простотой. Сие есть личная лингвистическая гениальность товарища Тухачевского — без редактора. (Что заставляет, кстати, задуматься о глубине редактирования его напечатанных трудов.)

«В силу изложенного я позволяю себе представить на Ваше усмотрение ряд материалов и соображений о реконструкции наших вооруженных сил. Должен доложить, что нижеследующие разработки являются лишь планово-ориентировочными, так как я не мог привлечь к работе окружной аппарат (интересно, почему? — Е. П.) и ограничился самостоятельными наметками. Однако все планово-ориентировочные расчеты построены на наших реальных возможностях, в соответствии с принятым пятилетним планом народного хозяйства и последующими к нему изменениями и добавлениями».

Ну что ж, ознакомимся с глубиной мысли «великого стратега».

«Наши вероятные противники.

Настоящая записка ориентируется главным образом на наших западных соседей и крупных империалистов Европы, могущих стать за их спиной. Помощь империалистов этим странам может быть и будет очень велика. Однако расстояния, пути сообщения и пр. создают возможность срывов, перебоев в поддержке, и потому в перспективе мы вправе рассчитывать на значительное превосходство наших сил и средств, во всяком случае в определенные периоды войны».

Забавно: противнику расстояния и проблемы с транспортом будут мешать, а нам не будут, при наших-то расстояниях и наших дорогах.

Но кто же противники? Что это за загадочные «западные соседи»? Тухачевский их не называет, но вычислить нетрудно. Напомним: это 1930 год, самое начало. Гитлер еще проходит по разряду политических клоунов, с Германией отношения вполне приличные. В то время считалось, что непосредственно воевать с СССР станут поддержанные «великими державами» страны-«лимитрофы», то есть государства «санитарного кордона». Самыми сильными из них были Польша и Финляндия, кроме них — Румыния и три прибалтийские республики. Вооруженные силы этих государств более-менее известны, знать их — прямая обязанность начальника штаба РККА, пусть даже бывшего. «Великие державы», не объявляя войны, могут помочь оружием и снаряжением, но не людьми. Так что хотя бы приблизительно, на уровне десятков дивизий и сотен танков, все это поддается подсчету. Тем не менее, Тухачевский пишет: