В октябре 1893 года Сачков с товарищами был командирован в Тверь для наблюдения за кружком присяжного поверенного Барыбина, «последствием чего была взята большая комитетская типография в собственном доме Барыбина и большой архив». Сачков сообщает, что интересным был сам обыск в доме. В ходе обыска, начатого в 23–00 и закончившегося в 03–00 следующего дня, ничего не было найдено. Сделали перерыв и возобновили его в 06.00, и до 12.00 дня нашли какие-то две банки краски и два камня. Перенесли поиски в сад, но до 03.00 следующего дня ничего найдено не было. Стали то ли от злости, то ли от безысходности ломать в саду беседку, и обнаружили, что земля под полом беседки оказалась рыхлой. «По вырытии в ½ аршина ямы оказалась достка в виде люка, запертая на замок, по вскрытии достки оказался большой погреб, посредине коего стоял большой стол, на котором лежала большая рама со шрифтом…» Рядом с печатным станком лежало два воза запрещенной литературы. В городе по этому делу, пишет Сачков, было сделано 16 обысков, и все с хорошими результатами, а в других городах по тому же делу произвели 150 обысков «тоже с хорошими результатами» и со скромным достоинством заключает: «Все время наблюдением и обыском руководил Сачков».

О том, как можно было сочетать приятное с полезным, свидетельствует рассказ саратовского наружника Машкова:

— При наблюдении в Смоленске за объектом «Бычок» была обнаружена и ликвидирована тайная типография и арестована революционная группа с громким названием «Партия Народного Права». Разоблачить «Бычка» помогло то обстоятельство, что его квартира была неподалеку от пивной с бильярдом. Филеры стали регулярно захаживать в пивную, угощаться за казенный счет «бочковым» или «бутылочным» и усердно гонять шары: двое играли в бильярд, а третий наблюдал в окно за домом «Бычка». Результат не заставил ждать себя долго.

Саратовский филер Егоров довел свою изобретательность до совершенства. Для получения компрометирующих сведений на своего объекта — дворянку Е. А. Дьяконову, подозревавшуюся в революционной деятельности, но не поддававшуюся разоблачению, — он не поленился познакомиться с ее горничной, свести ее с хорошим молодым человеком (уж не со своим ли родственником?) и уговорить их повенчаться, чтобы с помощью молодых в течение «энного» времени выяснить весь состав кружка Дьяковой, направление его деятельности, а потом и ликвидировать его вместе с подпольной типографией. Умели наши предки работать — что и говорить!

А вот еще одна саратовская история, напоминающая нам «бородатый» анекдот о пароле: «У вас не продается славянский шкаф?» Ее сообщил письмоводитель Саратовского охранного отделения Д. В. Попов. У зубного врача Бернекера искали тайник, в котором, по данным внутренней агентуры, хранилась запрещенная литература. Начальник охранки ротмистр Бобров дважды посылал местную полицию на дом к Бернекеру, и дважды она возвращалась ни с чем. Ротмистр Бобров не был формалистом (за что, по-видимому, потом поплатился жизнью), и дал распоряжение посетить зубного врача еще раз. На третий обыск послали филера Попова. Тот явился к Бернекеру в 23–00, что вызвало со стороны хозяина негодование и возмущение. Попов был неумолим — приказ есть приказ — и приступил к обыску. Бернекер попросил его не шуметь, так как в доме тяжело больные дети. Это и погубило дантиста: Попов по секрету поговорил с прислугой и выяснил, что дети хозяина совершенно здоровы! Ему стало ясно, что начинать обыск надо с детской комнаты.

Для «блезиру» филер бесшумно «прошелся» по всей квартире и только после этого открыл дверь в детскую. Глазам его предстали два резных шкафа — точные копии такого же, стоявшего в передней. Дантист снова попросил Попова «не шуметь, чтобы не разбудить детей». Попов внял просьбе хозяина. Дети безмятежно спали и не проснулись даже после того, как оба шкафа по распоряжению Попова были вынесены из детской в гостиную. Здесь он «свободно стал их осматривать». «Свободный осмотр» дал возможность выявить, что у одного шкафа внутренние размеры были меньше, нежели у двух других. В нем и оказался тайник. Кроме литературы, в тайнике лежали чистые паспортные бланки.

Тот же Попов, уже работая в Москве, привел любопытный рассказ, свидетельствующий о незаурядной находчивости и сообразительности рассказчика. Во время задержания нелегально проживавшего в городе еврея-революционера, последний решил апеллировать к помощи прохожих. Попов пишет, что толпа была возмущена и требовала от филеров объяснений, по какому такому поводу они задерживали «невинного» ученика (дело происходило в 1906 году, по свежим следам только что подавленной революции, и московские жители еще не «остыли» от страстей). Дело могло закончиться освобождением «нелегала». И тогда Попов обратился к публике:

— Господа, оставьте нас ради Бога в покое! Разве вы не видите, что он помешанный и бредит сыщиками? Ведь он сын нашего хозяина, и мы ищем его четыре дня. Мать и отец его в отчаянии.

Толпа заколебалась. Извозчик-филер не стал ждать, когда она опомнится, ударил коренника вожжами и погнал прочь.

У ярославских филеров с находчивостью тоже было все в порядке. При ликвидации тайной типографии Рыбинской организации РСДРП в доме дьякона Восторгова в селе Балабаново филеры, чтобы не вызывать подозрений у окружения, появились под легендой закупки хлеба для подрядчика. Это позволило им в течение двух недель находиться в селе и осуществить наблюдение за домом, что помогло полиции в одну ночь провести обыск и изъятие типографского оборудования.

Заведующий наружным наблюдением Варшавского охранного отделения Гурин как-то случайно зашел в Саксонский сад и обратил внимание на неизвестного человека с бородой, сильно чем-то озабоченного и бродившего по саду без всякой цели. Гурин на всякий случай взял его под наблюдение и довел до квартиры на Мостовой улице. На вечернем докладе начальник ОО объявил филерам, что в Варшаву прибыл важный подпольщик, и сообщил его приметы. Гурин сразу понял, что приметы принадлежали человеку с Мостовой улицы, и, по приказанию начальника установить неизвестного, на следующий день снова отправился в Саксонский сад.

Бородач опять прогуливался в саду, и тут же был взят под наблюдение. Месяца через два объект скрылся и появился вновь, но уже без бороды. Все в том же Саксонском саду НН зафиксировало его встречу с неизвестным, оказавшимся слесарем. Бывший бородач держал в руках какой-то сверток, завернутый в платок. Побеседовав, оба объекта расцеловались и разошлись в разные стороны. Бывший бородач пошел по направлению к ближайшей церкви, где развернул сверток, извлек из платка какой-то предмет и попытался оставить его в темном углу. Гурин именно в этот момент успел схватить его за руку, в которой оказалась бомба с горящим фитилем. Если бы рядом случайно не оказался артиллерийский офицер, произошел бы взрыв. Офицер быстро обезвредил взрывное устройство, а террорист успел принять яд и скончался на месте.

По его связям охранка обнаружила лабораторию по изготовлению взрывных устройств, подпольную литературу и 7 бомб, предназначенных для покушения на ожидавшегося в Варшаве Николая II.

Тифлисский филер Вечерин рассказал о том, как был предотвращен теракт в отношении помощника кавказского наместника генерала Ширинкина. Главный бомбист «Гнилонос» был выслежен заранее в гостинице, и за ним было установлено усиленное наблюдение. Ответственная задача — зафиксировать момент приноса бомбы «Гнилоносу» — возлагалась на Вечерина.