Кстати, о Петре Николаевиче Дурново. Генеральша Богданович рассказывает, как он под видом тайных агентов полиции отправлял в Париж своих любовниц, выдавая на «оперативные расходы» крупные суммы денег. Не будучи уверенным в их надежности, директор Департамента полиции засылал в Париж своих сыщиков с заданием следить за их поведением. Когда Дурново направил в Париж государственных филеров следить за своей пассией, вступившей в интимную связь с бразильским посланником, и стал делать негласные обыски в доме у последнего, дело дошло до Александра III, и он немедленно отправил Дурново в отставку. На документе об отставке царь начертал: «Убрать эту свинью в 24 часа!» «Свинью» убрали, но это не помешало ей в 1900 году занять пост товарища министра, а в 1905 году — пост министра внутренних дел.

В историю Департамента полиции П. Н. Дурново вошел, однако, не столько из-за своих «художеств» с любовницами, сколько благодаря своей пророческой записке, которую он в 1914 году представил Николаю II. Он предупреждал царя, что война с Германией неизбежно приведет к революции: «…в побежденной стране неминуемо разразится социальная революция, которая силою вещей перекинется в страну-победительницу». Оракул Дурново предсказывал, что всякое революционное движение в России неизбежно сведется к социалистическому, и «Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению». Как известно, «нет пророков в своем отечестве», и на записку Дурново никто не обратил внимания…

Товарищ министра внутренних дел Д. Ф. Трепов был человеком решительным, вспыльчивым и очень государственным. Он вошел в историю фразой «Патронов не жалеть!» — зафиксированной им в приказе по войскам в адрес восставших в 1905 году, но из его уст вылетали и другие перлы словотворчества. Он так терроризировал своих подчиненных в министерстве, что приезжавшие к нему на доклад люди буквально лишались дара речи. И тогда Трепов просил: «Пришлите ко мне говорящего».

Административный зуд Трепова мог только сравниться с какой-нибудь злостной чесоткой. Однажды он вознамерился уволить в административном порядке чем-то ему не угодившего римско-католического епископа. Трепов чуть не съел живьем чиновника, осмелившегося ему заметить, что для этого потребуется высочайшее соизволение папы Римского.

После убийства в Москве великого князя Сергея Александровича Трепов, бывший обер-полицмейстер Москвы, без всякого доклада вошел в кабинет директора Департамента полиции А. А. Лопухина и громко произнес: «Убийца!» Выяснилось, что так Трепов реагировал на отказ Лопухина по своему ходатайству в той должности выделить 30 тысяч рублей на организацию охраны великого князя.

Кроме Трепова, у царя Николая был еще один товарищ министра внутренних дел, известный своим словотворчеством — генерал Курлов. Только вместо «Патронов не жалеть!» Курлов произносил слова: «Пятаков не жалеть!» И не жалел. Только не пятаки, а сотни тысяч государственных рублей, направо и налево раздавая их на самые пустые дела своим многочисленным ставленникам. Пустозвонство и показуха — далеко не новые в русской бюрократической жизни приемы, они с успехом были освоены генералом Курловым, который, то ли желая выставить себя в роли спасителя царя, то ли затерроризировать его окончательно, организовывал громкие эффектные дела по ликвидации революционного подполья. Чиновников Департамента полиции, пытавшихся остановить генерала в этих начинаниях, он стал увольнять, угрожал им заключением в крепость за проявленную политическую неблагонадежность или сажал под колпак неусыпного наружного наблюдения.

Директора департамента, как водится, мало обращали внимания на собственные эскапады, но зато неусыпно бдели о моральном облике своих подчиненных. «По имеющимся у меня сведениям, — писал один такой записной моралист начальнику Нижегородского охранного отделения, — Ваше Высокоблагородие посещаете… клуб и проводите вечера за игрой в карты. Принимая во внимание, что занятие политическим розыском совершенно несовместимо с препровождением вечеров за карточной игрой, имею честь уведомить Ваше Высокоблагородие, что в случае дальнейшего появления Вашего в местных клубах… я буду поставлен в необходимость обсудить вопрос о соответствии Вашем занимаемой Вами должности».

Прошел год, и поскольку сделанное начальнику нижегородской охранки замечание, видимо, не подействовало, директор Департамента полиции был «поставлен в необходимость» написать ему повторное предупреждение: «Несмотря на предупреждение, Вы, по имеющимся у меня сведениям, продолжаете вести образ жизни, не соответствующий занимаемой Вами должности». Текст предупреждения выдержан в строгих и холодных тонах и лишен всякого отеческого благожелательства, о чем, в частности, свидетельствует отсутствие обращения «Ваше Высокоблагородие». Директор указывает, что начальник охранки продолжает посещать клубы и играть там в азартные карточные игры. Более того, список прегрешений нижегородского начальника за прошедший год только увеличился: он теперь со своей беговой лошадью участвует в конных состязаниях. «Вследствие сего вновь требую, чтобы Вы прекратили карточную игру, участие в бегах и вообще не афишировали себя, предваряя, что при неисполнении Вами такого приказания моего больше никаких предупреждений не последует». Директор предупреждал, что предупреждать более не будет.

Спешим уведомить любопытного читателя, что ветер на начальника охранки задул из губернаторской резиденции. Все началось с подачи губернатора А. Н. Хвостова, который невзлюбил начальника охранного отделения и «натравил» на него петербургского ревизора, приехавшего ревизовать охранное отделение. В осевшей в архивах департамента докладной записке Хвостова говорится, что он «отнюдь не осуждал бы личной жизни подполковника если бы только она не мешала… правильному отправлению местной полицией своих обязанностей по отношению к надзору за азартными играми в местных клубах… и если бы увлечение подполковника широкой общественной жизнью не отражалось на интенсивности и продуктивности работы охранного отделения». Вот куда повернул высокобдительный и глубокоморальный Хвостов, который вскоре позорно «погорел» на посту министра внутренних дел России!

Подполковник из «департаментских», «увлекавшийся широкой общественной жизнью» Нижнего Новгорода, оказался, тем не менее, человеком стойким и принципиальным и своего образа жизни менять не захотел. Скоро он позволил себе совсем возмутительный поступок: он — нет, нам просто даже боязно произнести это! — в «бюрократическом клубе» выступил в роли мелодекламатора! Ужас, позор! И подполковник спешит объясниться со своим петербургским начальством: «Я действительно, по просьбе собравшейся публики, состоявшей исключительно из моих знакомых, прочел два стихотворения Апухтина. Наряду с этим некоторые из присутствующих пели, играли на разных инструментах, так что составился импровизированный литературно-музыкальный вечер, без всякой программы, даже без наличности эстрады… Самый вечер также являлся вполне обыкновенным, и даже не было установлено платы за места или за вход. Последнее обстоятельство весьма существенно, так как по существующим законоположениям… Военного министерства офицеры имеют право участвовать не только в концертах, но и спектаклях, если они бесплатны. Приказами по Отдельному корпусу жандармов также не установлено ограничений для офицеров корпуса по поводу выступлений, разрешаемых офицерам русской армии вообще… Мне казалось, что это не идет вразрез и с теми обязанностями, которые налагаются на меня службой по розыску. Я полагал, что чем более буду пользоваться симпатиями местного общества… чем я более буду жить его жизнью, тем скорее буду иметь возможность знать среду, освещать общественное настроение, так как агентуры наемной, которой мы пользуемся в подпольных организациях, в обществе получить почти невозможно».