Что это?

Ничего. По крайней мере, ничего, что имело бы к нам отношение. Я добавил: Скоро мы будем охотиться вместе, брат, как не охотились уже давно.

Несколько дней после отбытия кавалькады я был почти полностью предоставлен самому себе. Я был немного обескуражен, узнав, что Баррич уехал с Верити. Я понимал, что заставило его последовать за своим будущим королем, но чувствовал, что окажусь неприятно незащищенным, когда их обоих не будет рядом. Таким образом, я узнал о самом себе гораздо больше, чем мне бы хотелось. Обратной стороной медали было то, что Баррич уехал, а присутствие Верити во мне было почти незаметным, так что я и Ночной Волк наконец могли пользоваться Уитом столько, сколько хотели. В те дни, когда мы искали “перекованных”, я ездил на Суути. Она никогда не чувствовала себя совершенно спокойной в присутствии волка. Шло время, и “перекованных” становилось все меньше. Больше они не приходили в район Баккипа, и мы могли охотиться для себя. Тогда я выходил пешком, и мы охотились вместе. Ночной Волк одобрил мою физическую форму после лета гребли. Этой зимой, в первый раз с тех пор, как Регал отравил меня, я почувствовал, что снова полностью владею своим телом. Бодрящей утренней охоты и ночных часов с Молли было бы достаточно, чтобы оживить любого человека. В этих простых радостях было что-то глубоко удовлетворяющее меня.

Думаю, я хотел, чтобы моя жизнь всегда была такой простой и полной. Я старался не обращать внимания на вещи, которые, как я знал, таили опасность. “Хорошая погода, – говорил я себе, – обеспечит Верити комфортное путешествие”. Я выкинул из головы мысли о том, что в конце сезона начнут нападать красные корабли, а мы ничего не сможем им противопоставить. Я также избегал Регала и старался не думать о внезапном взрыве социальных волнений, из-за которых замок наполнился его сторонниками. В Большом зале каждую ночь горели факелы. Сирен и Джастин стали гораздо активнее. Я никогда не входил туда, где они были, но все равно чувствовал уколы стрел их отвращения. Я начал избегать общей комнаты по вечерам, потому что не хотел видеть ни их, ни гостей Регала, заполнявших Баккип.

Не прошло и двух дней после отъезда Верити, как я услышал разговоры о том, что истинной целью его путешествия были поиски Элдерлингов. Я не мог обвинить Регала в том, что он проболтался об этом. Те, кого отобрал Верити, знали, какая на них возложена миссия. Баррич понял это сам. Если он понял, могли догадаться и другие, и они не должны были молчать о своих предположениях. Когда я услышал, как два мальчика хихикали над глупостью короля Вайздома и над мифами принца Верити, то заподозрил, что это высмеивание спровоцировано Регалом. Скилл Верити сделал его отшельником. Люди не знали, что он делает в своей башне. То есть они знали, что принц работает Скиллом, но это не было подходящей темой для сплетен. Его озабоченный взгляд в редкие мгновения, которые он урывал для еды и отдыха, то, как он беззвучно бродил по замку, пока другие сладко спали, – все это не прибавляло ему популярности. Может быть, он потерял разум и решился на какую-то безумную авантюру. Слухи разрастались, и Регал подготовил для них плодородную почву. Он находил всевозможные причины для многочисленных банкетов и сборищ своих сторонников. Король Шрюд редко чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы присутствовать на них, а Кетриккен не любила общества остроумных негодяев, которые так нравились Регалу. Я держался в стороне. Я мог только догадываться о том, сколько денег уходит на пирушки, в то время как Регал жаловался на нехватку средств для отправки экспедиции Верити. Но об этом я мог поговорить только с Чейдом. В ответ он качал головой.

Старик за последнее время стал более молчаливым и замкнутым. У меня было неприятное ощущение, что Чейд что-то скрывает от меня. Сами по себе тайны не представляли ничего нового. Старый убийца был нашпигован секретами. Я просто не мог отделаться от чувства, что эта тайна каким-то образом прямо касается меня. Я не мог прямо спросить об этом, но наблюдал за ним. На его рабочем столе были знаки того, что его часто используют, когда меня нет. Еще более странным было то, что в комнате не оставалось никакого беспорядка, связанного с этой работой. Это меня удивляло. Многие годы я убирал за ним после его “стряпни”. И теперь, когда Чейд вдруг перестал прибегать к моим услугам, я решил, что это или серьезный упрек мне, или он просто скрывает от меня то, что делает. Не имея возможности сопротивляться, я наблюдал за ним где только мог. Я ничего не узнал о его тайне, но увидел много такого, чего не замечал раньше. Чейд старел. Скованность в суставах, которую раньше приносила холодная погода, теперь не отступала уютными вечерами перед его камином. Он был старшим братом Шрюда, бастардом, как и я, однако казался младшим из братьев. Но теперь во время чтения он стал держать свитки дальше от своего носа и избегал брать вещи с высоких полок. Видеть эти изменения в нем было так же больно, как знать, что у него есть секреты от меня.

Через двадцать три дня после отъезда Верити я вернулся с охоты в обществе Ночного Волка, и в замке стоял переполох. Он был похож на разворошенный муравейник, только без муравьиной целеустремленности. Я пошел прямиком к поварихе Саре и спросил ее, что случилось. В любом замке кухня – это мельница слухов, уступающая только караульной. В Баккине кухонные слухи обычно бывали более достоверными.

– Прибыл всадник, на лошади, полумертвой от усталости. Сказал, что на Ферри был набег. Спалили весь город. Семьдесят человек “перековано”, а сколько погибло, пока они не знают. И еще больше помрет, в такой-то холод без крыши над головой. Три полных корабля пиратов, так сказал мальчик. Он пошел сразу к принцу Регалу, прямиком пошел и доложил. А Регал послал его сюда, чтобы его как следует накормили. Теперь он в караульной, спит. – Она понизила голос. – Мальчик всю дорогу проехал сам. Доставал свежих лошадей в городах, через которые проходил. Ехал по прибрежной дороге, но не позволил никому другому передать сообщение вместо него. Он сказал мне, что все время надеялся на помощь, надеялся услышать от кого-нибудь, что все уже известно и корабли высланы. Но не было ничего.

– Из Ферри? Значит, прошло по меньшей мере пять дней с тех пор, как это произошло. Почему они не зажгли сигнальные огни? – спросил я. – Почему не послали почтовых птиц в Галле и Силбей? Будущий король Верити оставил в этом районе патрульное судно. С него должны были увидеть огонь из Галлса или Ферри. А на Красной Башне находится Уилл. Он должен был заметить сигнальные огни. Он послал бы сообщение Сирен. Как могло случиться, что известия не были получены? Как мы могли ничего об этом не знать?

Кухарка еще больше понизила голос и с ожесточением шлепнула тесто, которое она месила.

– Мальчик сказал, что сигнальные огни были зажжены в Ферри и в Айстауне, а в Галле послали птиц. Корабль не пришел.

– Тогда почему мы не знали... – Я глубоко вздохнул, пытаясь справиться со своей бесполезной яростью. Где-то внутри меня слабо шевельнулось присутствие Верити. Слишком слабо. Связь Скилла уходила как раз тогда, когда ей следовало быть сильной. – Что ж, сейчас уже нечего говорить об этом. Что сделал Регал? Послал “Руриск”?

Повариха фыркнула и некоторое время молча месила тесто.