Но она была моим другом. Она доказала это в Горном Королевстве. Я был обязан ей спокойствием – так бывают обязаны друг другу близкие люди.

– Я хочу видеть короля, – сказала Кетриккен. Она жестом приказала мне сесть и поставила собственное кресло напротив моего. Розмэри принесла свою маленькую скамеечку, чтобы сесть у ног Кетриккен. Несмотря на то что мы были в комнате одни, королева понизила голос и наклонилась ко мне, когда заговорила.

– Я прямо спросила его, почему меня не позвали, когда прискакал всадник. Он казался озадаченным, но не успел сказать и слова, как вошел Регал. Я видела, что он очень спешит. Как будто кто-то сбегал и доложил ему, что я у короля, а он немедленно все побросал и пришел.

Я мрачно кивнул.

– Он не дал мне возможности говорить с королем. Вместо этого он захотел сам объяснить мне все. Утверждал, что гонца привели прямо в покои короля и что он встретился с ним, поскольку пришел навестить своего отца. Он отправил мальчика отдохнуть, пока говорил с королем. А потом они вместе решили, что уже ничего нельзя сделать. Тогда Шрюд послал его объявить об их решении мальчику и собравшимся людям и рассказать о состоянии казны. По словам Регала, мы на грани разорения и нам приходится беречь каждое пенни. “Бернс должен сам позаботиться о своих людях”, – сказал он мне. А когда я заметила, что люди Бернса – это народ Шести Герцогств, он ответил, что Бернс всегда был сам по себе. “Это глупо, – сказал он, – ожидать, что Бакк будет охранять побережье так далеко на север, и к тому же так долго”. Фитц, ты знал, что Ближние острова уже сданы пиратам?

Я в ярости вскочил на ноги:

– Это неправда.

– Регал утверждает, что это так, – неумолимо продолжала Кетриккен. – Он говорит, что перед отъездом Верити решил, что нет никакой надежды уберечь их от пиратов. И поэтому он отозвал в доки “Констанцию”. Он говорит, что Верити обратился Скиллом к Карроду и приказал привести корабль в Баккип для ремонта.

– Этот корабль был приведен в порядок сразу после жатвы. Потом Верити послал его охранять берег между Силбеем и Галлсом, и он должен был быть готовым прийти на помощь Ближним островам. Верити не оставил бы эту часть побережья без наблюдения. Если пираты построят укрепления на Ближних островах, мы никогда не освободимся от них. Они будут нападать и зимой и летом.

– Регал утверждает, что они уже там. Он говорит, что теперь наша единственная надежда – договориться с ними. – Ее синие глаза всматривались в мое лицо.

Я медленно опустился в кресло, близкий к обмороку. Как что-то из этого может оказаться правдой? Как могло это быть скрыто от меня? Ощущение Верити внутри меня отражало мое смущение. Он тоже ничего не знал об этом.

– Не думаю, что будущий король стал бы о чем-нибудь договариваться с пиратами. Разве что острием своего меча.

– Значит, дело не в том, что он скрыл это от меня, чтобы не расстраивать? Регал подразумевал, что Верити не хотел говорить мне об этом, потому что я все равно ничего не пойму, – голос ее дрожал. Ее ярость от того, что Ближние острова передали пиратам, пересиливала личную боль из-за того, что Верити мог счесть ее недостойной своего доверия. Мне так захотелось обнять ее и успокоить, что у меня внутри все заболело.

– Моя леди, – голос мой охрип, – примите эту правду из моих уст, как если бы она исходила от самого Верити. Все это так же фальшиво, как вы правдивы. Я найду дно этой сети лжи и взрежу его. Мы посмотрим, какая рыбка вывалится наружу.

– Я надеюсь, что ты тихо выяснишь это для меня, Фитц?

– Моя леди, вы одна из немногих, кто знает, как долго я упражнялся в тихих делах.

Она серьезно кивнула.

– Как ты понимаешь, король не отрицал всего этого. Но мне показалось, что он не понял и половины того, что говорил Регал. Он был... как ребенок, который прислушивается к разговору взрослых, кивает в такт, но мало что понимает... – Она нежно посмотрела вниз, на сидящую у ее ног Розмэри.

– Я тоже пойду повидать короля. Обещаю, что раздобуду ответы для вас, и сделаю это быстро.

– До прибытия герцога Бернса, – предупредила она меня. – К тому времени я должна знать правду. Хотя бы это я сделаю для него.

– У нас будет для него не только правда, моя леди, королева, – обещал я ей. Изумруды все еще лежали в моем кошельке. Я знал, что она не станет жалеть их.

Во время войны с пиратами красных кораблей Шесть Герцогств неимоверно страдали от их зверств и жестокости. Народ Шести Герцогств в это время стал ненавидеть островитян больше, чем когда-либо раньше. Во времена их отцов и дедов островитяне были и торговцами, и пиратами. Набеги устраивали единичные корабли. Подобной пиратской “войны” в королевстве не было со времен короля Вайздома. Хотя атаки пиратов случались довольно часто, по-прежнему для Шести Герцогств больше значили корабли островитян, приходившие к их берегам для торговли. Всем было известно о кровной связи между аристократическими семьями Шести Герцогств и некоторыми родами островитян, поскольку у многих были “кузены” на островах.

После зверского набега, предшествовавшего нападению на Кузницу, и разграбления самой Кузницы все дружелюбные разговоры об островах прекратились. Исторически сложилось так, что корабли островитян подходили к берегам Шести Герцогств по большей части для грабежа или торговли. Торговцы королевства предпочитали не рисковать в их ледяных бухтах и каналах с быстрым течением. Теперь торговля полностью прекратилась. Таким образом, люди на протяжении долгого времени ничего не знали о своих островных родственниках. Слово “островитянин” стало синонимом слова “пират”, и в глазах народа Шести Герцогств у всех островных судов были красные кили.

Но один человек, Чейд Фаллстар, личный советник короля Шрюда, решился посетить Внешние острова в эти тяжелые дни. В его записях мы читаем:

“В Шести Герцогствах даже не знали Кебала Сырого Хлеба. Это имя не смели и произнести на островах. Независимый народ разбросанных и обособленных селений островов никогда не подчинялся ни одному королю. И Кебал Сырой Хлеб не считался там королем. Скорее он был злой силой, как ветер, из-за которого мачты покрываются льдом и корабли за час переворачиваются в море кверху килем. Те несколько встреченных мною человек, которые не боялись говорить, сказали мне, что Кебал обрел свою силу, подчиняя своей воле отдельных пиратов и пиратские корабли. Забрав их в свои руки, он направил свои усилия на то, чтобы собрать лучших лоцманов, капитанов и бойцов, которых могли предложить разбросанные селения. Семьи тех, кто отказывался от его предложений, были вырезаны или 'перекованы', как мы сейчас стали это называть. Обезумевших, потерявших человеческий облик 'перекованных' оставляли жить с родными. Большинство было вынуждено собственными руками убивать членов своих семей. Обычаи островитян очень строги в отношении обязанности главы семьи наводить порядок среди ее членов. Вести об этом распространялись все дальше, и все меньше людей находили в себе мужество отвечать отказом на предложения Кебала. Некоторые бежали: их большие семьи все равно вырезались. Другие предпочитали самоубийство, но семьи их опять-таки гибли. Это привело к тому, что очень немногие осмеливались открыто не повиноваться Кебалу и его кораблям. Даже неодобрительные разговоры о нем немедленно вызывали страшную реакцию.