– Ничего он не сделал и никого он не послал, вот что я слышала. Ничего не сделал. Ты знаешь, Фитц, я не люблю сплетен, но говорят, что принц Регал знал об этом. Когда мальчик пришел – о, Регал был так добр, так полон сочувствия, – у паренька сердце растаяло. Обед, новая куртка, маленький кошелек за труды. Но он сказал, что теперь уже слишком поздно. Пираты давно ушли. Нет смысла посылать корабль или солдат.

– Возможно, слишком поздно, чтобы отомстить пиратам. Но что же будет с жителями Ферри? Рабочие, чтобы помочь восстановить дома. Телеги с едой...

– Говорит, что на это нет денег, – повариха отчеканивала каждое слово. Она начала разделывать свое тесто на булочки и прихлопывала каждую, чтобы она поднималась. – Говорит, что целое состояние потратили на то, чтобы построить корабли и снарядить команды. Говорит, что Верити забрал то немногое, что еще оставалось, для своей экспедиции к Элдерлингам. – Повариха замолчала и вытерла руки о передник. – Но он сказал, что очень сожалеет. Действительно очень сожалеет.

Холодная ярость захлестнула меня. Я похлопал повариху по плечу и заверил ее, что все будет в порядке. Как во сне я покинул кухню и пошел в кабинет Верити. У дверей я остановился, прислушиваясь. Один ясный проблеск намерений Верити. У стенки комода я найду изумрудное ожерелье, камни оправлены в золото. Оно принадлежало матери его матери. Этого будет достаточно, чтобы нанять людей, купить зерна и послать в Ферри. Я открыл дверь кабинета и остановился.

Верити был неаккуратным человеком и собирался поспешно. Чарим ушел с ним, он не мог ничего убрать. Этого не мог сделать ни один из них. Другой человек вряд ли счел бы, что здесь что-то не так, но я видел эту комнату и своими глазами, и глазами Верити. Это было во всем. Тот, кто сделал это, или не боялся, что его раскроют, или плохо знал Верити. Все ящики и дверцы были закрыты, буфет заперт, кресло придвинуто к столу. Все выглядело слишком аккуратно. Без особой надежды я подошел к ящику и открыл его. Я вытянул ящик до конца и заглянул в задний угол. Может быть, это неаккуратность Верити спасла его. Я не стал бы искать изумрудное ожерелье в груде, в которой лежали старая шпора, пряжка поясного ремня и кусок частично обработанного оленьего рога. Но оно было здесь, завернутое в кусок холста. Там было несколько других маленьких, но ценных предметов, которые следовало убрать из комнаты. Собирая их, я был озадачен. Если их не взяли, что же было целью поисков? Если не мелкие ценности, то что же? Я методически отобрал дюжину карт и начал снимать со стены несколько других. Когда я осторожно скатывал одну из них, тихо вошла Кетриккен. Мой Уит предупредил меня о ее приходе даже прежде, чем она прикоснулась к двери, так что я поднял голову, чтобы без удивления встретить ее взгляд. Я твердо стоял под натиском эмоций Верити, которые неслись сквозь меня. При виде нее его присутствие во мне усилилось. Она была красивая, бледная и стройная. На ней было платье из мягкой голубой шерсти. Я задержал дыхание и отвел взгляд в сторону. Она испытующе посмотрела на меня.

– Верити хотел, чтобы карты убрали на время его отсутствия. Сырость может повредить им, а эту комнату редко топят, когда его здесь нет, – объяснил я, заканчивая скатывать карту.

Она кивнула.

– Без него здесь так пусто и холодно. Не только потому, что очаг холодный. Здесь нет его запаха, нет его беспорядка...

– Значит, это вы убирали здесь... – я попробовал спросить это обычным голосом.

– Нет. – Она рассмеялась. – Моя уборка только портит тот относительный порядок, который он здесь поддерживает. Нет, я оставлю все как есть до его возвращения. Я хочу, чтобы, когда он вернется домой, все его вещи оказались на своих местах. – Ее лицо посерьезнело. – Я послала пажа, чтобы найти тебя этим утром, но тебя не было. Ты слышал новости о Ферри?

– Только слухи.

– Значит, ты знаешь столько же, сколько я. Меня никто не приглашал, – сказала она холодно. Потом повернулась ко мне, и в ее глазах была боль. – Большую часть мне рассказала леди Модести, которая слышала, как слуга Регала разговаривал с ее служанкой. Когда стражники пошли к Регалу с докладом, они должны были зайти за мной. Разве они совсем не думают обо мне как о королеве?

– Моя леди, королева, – мягко напомнил я ей, – по всем законам послание должно было быть доставлено непосредственно королю Шрюду. Я подозреваю, что так оно и было, а люди Регала, которые охраняют дверь короля, послали за ним, а не за вами.

Она подняла голову.

– Значит, придется напомнить о моем существовании. В эту глупую игру можно играть вдвоем.

– Может быть, другие сообщения просто заблудились? – подумал я вслух.

Ее синие глаза посерели от гнева.

– Что ты имеешь в виду?

– Почтовые птицы. Сигнальные огни. Послание Уилла из Красной Башни. Конечно же, хоть что-то из всего этого должно было донести до нас весть о нападении на Ферри. Одно может не дойти, но все три?

Она побледнела, поняв, о чем я говорю.

– Герцог Бернса наверняка думает, что на его просьбу о помощи никто не откликнулся! – Она подняла руку, прижала ее к губам и прошептала сквозь пальцы: – Это предательство, чтобы опозорить Верити! – Ее глаза округлились. – Этого нельзя терпеть!

Она повернулась и бросилась к двери. Ярость сквозила в каждом ее движении. Я успел встать перед ней и прижался спиной к двери, не выпуская ее.

– Леди, моя леди, королева, я молю вас, подождите. Подождите и подумайте!

– О чем я должна думать? Как лучше раскрыть всю глубину его предательства?

– Вы недостаточно сильны для этого. Пожалуйста, подождите. Подумайте вместе со мной. Вы, как и я, считаете, что Регал должен был что-то знать обо всем этом и промолчал. Но у нас нет доказательств. Никаких. А возможно, мы ошибаемся. Мы должны двигаться постепенно, иначе вызовем раскол, когда нам это меньше всего нужно. Первый, с кем следует поговорить, это король Шрюд. Чтобы посмотреть, знал ли он об этом, позволил ли он Регалу говорить от его имени.

– Этого не может быть! – сказала она сердито.

– Он часто бывает не в себе, – напомнил я ей. – Он, а не вы, должен прилюдно обвинить Регала – потому что это следует сделать публично. Если вы выступите против него, а потом король его поддержит, все аристократы поймут, что среди Видящих нет согласия. В королевской семье за последнее время и так уже было слишком много сомнений и размолвок. Это неподходящее время, чтобы настраивать Внутренние Герцогства против Прибрежных, тем более что Верити уехал.

Она молчала. Я видел, что она все еще дрожит от гнева, но по крайней мере она слушала меня. Кетриккен глубоко вздохнула, и я понял, что она пытается успокоиться.

– Вот почему он оставил тебя здесь, Фитц. Чтобы видеть такие вещи за меня.

– Что? – настал черед вздрогнуть и мне.

– Я думала, ты знаешь. Ты должен был удивиться, почему он не попросил тебя поехать с ним. Это потому, что я спросила его, кому могу доверять. Он сказал, что я могу положиться на тебя.