– Амари…

– Уходи! – приказываю я ему, отражая клинок отца. Тзайн мне здесь не помощник. Только не в поединке, к которому я готовилась всю жизнь. Это наше с королем дело. Только один из нас останется в живых.

Отец оступается. В этот миг появляется возможность прервать этот бесконечный танец.

Давай же. Кровь стучит в ушах, когда я бросаюсь вперед с занесенным клинком. Но в последний момент меня охватывают сомнения, я отвожу лезвие, и наши клинки скрещиваются у него над головой.

Проклятье. Я не могу его убить. Сделав это, я окажусь ничуть не лучше него. Но если я оставлю его в живых, Ориша не перенесет повторения Рейда.

И все же я не могу вонзить меч ему в сердце.

Отец отводит клинок назад. Время бежит как песок.

Прежде, чем я успеваю повернуться, отец взмахивает мечом, и клинок скользит по моей спине.

– Амари!

Крик Тзайна кажется таким далеким, когда я прислоняюсь к священной колонне. Кожа на спине горит, пылает в агонии, напоминая о ране, нанесенной мне в детстве Инаном.

Вены вздуваются на шее отца, когда он рвется вперед, занося меч для смертельного удара. Он не колеблется при мысли убить собственную дочь. Он уже все решил.

Теперь мой черед решать.

Уклоняюсь от клинка, и лезвие задевает колонну, оставив насечку на камне. Прежде чем отец успевает опомниться, я без колебаний вонзаю в него меч.

Его глаза округляются.

Горячая кровь хлещет из раны в сердце и заливает руки. Он задыхается, алая струя бежит изо рта, заливая каменный пол.

Руки трясутся, а слезы застилают глаза, но я вонзаю лезвие глубже.

– Не беспокойся, – шепчу ему, когда его взгляд стекленеет. – Я буду править лучше тебя.

– Давай же! – направляю всю оставшуюся энергию на пепел, который остался от свитка. Этого не может быть. Только не теперь, когда мы так близко к победе.

Энергия жизни, переданная мне папой, течет в моей крови, вырываясь из кончиков пальцев мягким светом, но частицы пергамента не соединяются. Все кончено…

Мы проиграли.

Меня охватывает ужас, дыхание спирает. Единственная нужная нам вещь уничтожена моими руками.

– Нет, нет, нет!

Закрываю глаза в надежде вспомнить заклинание, которое читала со свитка сотню раз. Как начинается этот проклятый ритуал?

Ийя авон орун, ава омо кепе о лони… Нет. Трясу головой, пытаясь связать обрывки слов. Сначала ава омо о рэ кепе о лони. А потом…

Боги.

Что потом?

Резкий звук раздается под куполом, похожий на раскаты грома. Весь храм содрогается, и со стен осыпается пыль. Все застывают на месте.

Статуя Йемойи излучает ослепительный свет. Он поднимается от ее ног, освещая складки ее одежд, и, когда достигает лица богини, золотые глазницы загораются голубым, заливая купол мягким светом.

Следующей оживает статуя Огуна, его глаза светятся темно-зеленым. Санго вспыхивает огненно-красным. Очумаре – ярко-желтым.

Прослеживаю дорожку света, ведущую к Небесной Матери. Боги…

Солнцестояние начинается.

Разгребаю пепел в поисках какого-нибудь знака. Древний ритуал был изображен на свитке, созданном сентаро. Возможно, у меня получится призвать их души…

Жду, пока меня охватит ледяной ветер мертвых, и вдруг осознаю, сколько вокруг трупов. Но я не чувствую их смертей. Только папину.

И магию своей крови.

– Связь… – По коже бегут мурашки, когда я понимаю: мы с отцом связаны кровью. Свиток с заклинанием предполагал, что связью с Небесной Матерью будет магия, но что, если есть и другой путь?

Мысли сменяют друг друга, я лихорадочно обдумываю варианты. Можно ли связаться с предками с помощью крови? Достигнем ли мы цели, заключив новый союз с Небесной Матерью с помощью душ наших предков?

Амари проносится мимо, вытесняя солдата с ритуальной площадки. Хотя кровь течет по спине, она бьется яростно, как дикий зверь. Даже теперь, когда сюда явилась вся армия, Роэн и его люди не сдаются. Борются, несмотря ни на что.

Значит, и я не сдамся. Полная решимости, поднимаюсь. Следующая статуя светится, наполняя купол синим светом. Лишь несколько богов осталось на пути к Небесной Матери. Солнце садится.

Поднимаю упавший солнечный камень. Он обжигает руки, рождая в мозгу образы, но не Небесной Матери, а крови и костей.

И мамы. Удерживая перед глазами ее силуэт, опускаю солнечный камень на единственную золотую колонну в центре зала. Если ее кровь струится по моим венам, значит и кровь предков – тоже.

Вынимаю костяной кинжал из-за пояса шаровар и разрезаю обе ладони. Прижимаю руки к солнечному камню. Кровь капает на пол, но ради великого жертвоприношения можно вытерпеть все.

– Помогите мне! – кричу я, взывая к силе предков. – Прошу, протяните руку!

Чувствую: сила магов и косидан течет во мне, словно лава. Кровь предков соединяется с моей, их духи сплетаются с моей душой, а наша энергия сливается с энергией камня.

– Этого мало!

Хочу призвать все души, связанные со мной кровью. Нить родословной разматывается, пока не останавливается на тех, кто получил дары Небесной Матери. Все эти души сливаются с моей, заставляя меня плакать и кричать от боли. Меня будто разрывают заживо, но так надо.

Голоса мертвых раздаются в воздухе. Надеюсь услышать слова, написанные на уничтоженном свитке, но они произносят заклинание, которого я не знаю. Странные слова отдаются в моей голове, в сердце, в душе. Вырываются изо рта, хотя я даже не знаю, что они значат.

– Ама ни омо рэ нину эйе ати эгунгун!

Я становлюсь проводником богов. Проговариваю слова сквозь крики и боль, пока солнечный камень еще дрожит от наполняющей его энергии. Свет поднимается к груди Небесной Матери, бежит по ее руке. Солнце почти село, еще немного, и все закончится.

– А ти дэ! Икан ни ва! Да ва по Мама! Ки итанна ва тан пелу эбун айнийерэ леекан сии!

Мне трудно даже дышать, но, собрав оставшиеся силы, я продолжаю.

– Йе ки агбара идан ва тан кари, – читаю я, когда свет взбегает по ключице Небесной Матери.

Голоса в голове звучат так громко, что, кажется, их должен слышать весь мир. Исступленные, они начинают последнее заклинание, когда сияние касается переносицы богини. Они помогут мне завершить ритуал.

С их кровью, бегущей по моим венам, никто меня не остановит.

– Тан имоле айе леекан сии!

Свет достигает глаз Небесной Матери, и с последними словами заклинания они загораются белым светом. Солнечный камень тут же рассыпается у меня в руках на тысячи золотых частиц.