подтверждением версии защиты, будто Редер и понятия не имел о нацистском заговоре против мира.

Но Редеру, тем не менее, казалось, что он уже авансом обезвредил этот документ. Явно имея в виду выступление Гитлера на совещании 5 ноября 1937 года, предусмотрительный гросс-адмирал заявил однажды в своих показаниях суду:

— Я хочу еще сказать несколько слов о манере Гитлера произносить речи, ибо здесь еще будет предъявлено несколько речей Гитлера… В той же мере, в какой он был мастером диалектики, он был и мастером блефа… он давал свободу игре своей фантазии…

Этот тезис был подхвачен защитой. Доктор Зиммерс поспешил обратить внимание суда на то, что явные противоречия, прослеживающиеся в самой речи Гитлера, а главное противоречие гитлеровских постулатов с обстановкой, сложившейся в действительности, как раз и являются свидетельством правоты утверждений Редера: нельзя, мол, всегда и во всем всерьез принимать многочисленные высказывания фюрера. В самом деле, на совещании 5 ноября 1937 года Гитлер говорил о необходимости решительного военного удара по Австрии и Чехословакии, а на деле никакой войны, никаких военных действий не произошло. Вместо этого — «полюбовное» соглашение, мирное вступление германских войск в эти страны.

Защита и сам Редер приводят и другие примеры подобного же характера. Они делают все, чтобы убедить суд, будто речь Гитлера на секретном совещании 5 ноября 1937 года ни при каких обстоятельствах нельзя рассматривать как программу политики, а тем более заговора.

Защита настойчиво обращает внимание судей и еще на одно обстоятельство. «Протокол Госсбаха» это не стенограмма совещания, а лишь запись, сделанная адъютантом и, конечно, несущая на себе обычные в таких случаях следы субъективности. К тому же свою запись Госсбах сделал спустя 5 дней после совещания.

А вот о более важном защита предпочитала умолчать. Она постаралась обойти тот непреложный факт, что программа заговора, нашедшая свое отражение в «Протоколе Госсбаха», никак не противоречила внешней политике нацистской Германии ни до, ни после 1937 года.

То, что зафиксировано в «Протоколе Госсбаха», полностью вытекало из «Программы НСДАП», из книги Гитлера «Майн кампф». Следуя намеченному там курсу, нацистская Германия уже 14 октября 1933 года вышла из Лиги Наций, в 1936 году оккупировала Рейнскую область. А Австрия и Чехословакия? Как и было заявлено на совещании 5 ноября 1937 года, обе эти страны оказались первыми жертвами нацистского заговора против мира. Смешно упрекать Гитлера в «непоследовательности» на том основании, что тогда он планировал чисто военный вариант захвата, а фактически добился этого без единого выстрела. Сработал «механизм Мюнхена», и Гитлер им воспользовался.

Попытки Редера отрицать свое участие в заговоре выглядели не лучше, чем подобные же попытки других подсудимых. Даже Геринг, до поры до времени относившийся к гросс-адмиралу без неприязни, слушал его доводы с нескрываемой иронией. Он-то не забыл, что в действительности происходило в рейхсканцелярии 5 ноября 1937 года.

На скамье подсудимых был и еще один живой участник этого совещания — Нейрат, который тоже мог дать авторитетную оценку «Протоколу Госсбаха» И он дал ее в беседе со своими коллегами:

— Я придерживаюсь иного мнения по поводу речи Гитлера. Она вовсе не была такой академичной, как пытается представить Редер…

Обвинители продолжают наступление, и гросс-адмирал под нажимом фактов переходит к арьергардным боям, а затем на определенном этапе и вовсе оказывается перед лицом полного поражения.

Редера спрашивают, понимал ли он, что Гитлер хочет использовать вооружение как средство агрессивной политики, как «орудие своей политической власти». Подсудимый ограничивается не очень опасными признаниями:

— Сейчас я уже не могу припомнить, кто сказал это первый, но мне кажется, что это чрезвычайно часто употребляемое выражение. Обычно принято говорить, что вооруженные силы — это орудие, которое бросается на чашу весов во время политических переговоров…

Напомнив о выходе Германии из Лиги Наций, обвинитель задает новый вопрос: понимал ли Редер, что уже тогда, в 1933 году, внешняя политика Гитлера могла привести к войне? И бывший гросс-адмирал вынужден сделать еще одно признание:

— Мы считались с возможностью начала такой войны. А дальше Редеру пришлось уж совсем плохо. Обвинитель предъявляет родившийся в недрах главного штаба военно-морских сил меморандум. Он датирован сентябрем 1938 года. Прежде чем оглашать содержание документа, обвинитель обращает внимание Редера на его собственноручную надпись: «Я полностью согласен с основными соображениями этого труда».

А теперь посмотрим, к чему сводились «основные соображения» меморандума. Вот одно из них:

«Если согласно решению фюрера Германия должна достичь положения мировой державы, она нуждается не только в достаточном количестве колониальных владений, но и в безопасности военно-морских коммуникаций и в безопасном доступе к океану… Оба эти требования идут вразрез с интересами Англии и Франции и в случае их удовлетворения ограничат положение этих стран как мировых держав. Маловероятно, что это может быть достигнуто мирным путем. Поэтому решение превратить Германию в мировую державу накладывает на нас необходимость вести соответствующие приготовления к войне».

Обвинитель (обращаясь к Редеру). Вы согласны с этим?

Редер. Да, это все верно.

Затем оглашается самый убийственный для Редера пункт меморандума: «Война против Англии означает в то же время войну против империи, против Франции и, возможно, против России, так же как и против большего количества стран за океаном, т. е. фактически против половины или даже двух третей всего мира».

Таким образом, Редер проиграл еще один раунд. И, как говорят, не по очкам, а вследствие нокаута. Английский обвинитель сэр Дэвид Максуэлл Файф мог быть доволен, — пользуясь документальными доказательствами, он вынудил подсудимого капитулировать.

Однако защита не упустила случая наступить на мозоль Англии. Зиммерс решил, что самое время предъявить документы, связанные с англо-германским соглашением 1935 года. Как известно, оно санкционировало нацистам строительство военно-морского флота. Англия, в сущности, односторонне освободила Германию от наложенных на нее ограничений. Хотя начало политики Мюнхена датируется обычно 1938 годом, фактически она началась значительно раньше. Англо-германское соглашение 1935 года было одним из первых шагов по пути потворства нацистской Германии и поощрения ее на агрессию против Советского Союза.

Предъявляя документы, имеющие непосредственную связь с этим соглашением, защита как бы возвращалась к доктрине смешанной ответственности. Разве Германия могла бы подготовиться к войне и вести ее, если бы сами западные державы не сделали такой большой вклад в эту акцию? А раз так, справедливо ли отделять ответственность Германии от ответственности других стран?

Не без издевки доктор Зиммерс зачитал ответ британского правительства на предложение Берлина о морском вооружении Германии: «Правительство его величества рассматривает это предложение, как чрезвычайно важный вклад в дело будущего ограничения морского вооружения».

А какого мнения придерживались по этому поводу