– Ей-богу, – сказал он, – завяжу! Вот этот стакан прямо в раковину и вылью!

– Что за мелодрамы? Давай его сюда.

На лифте я спустился на первый этаж с квинтой дешевого виски, которую спер в винной лавке Сэма неделю назад. Потом спустился по лестнице в подвал. Там горела крохотная лампочка. Я пошел дальше, пытаясь отыскать дверь. Наконец, нашел.

Времени, должно быть, час или два ночи. Я постучал. Дверь приотворилась на щелочку – там стояла по-настоящему прекрасная женщина в неглиже. Этого я не ожидал. Молодая, к тому же – рыжеватая блондинка. Я просунул ногу в дверь, затем впихнулся внутрь сам, закрыл дверь и огляделся. Вовсе не плохое местечко.

– Кто вы такой? – спросила она. – Убирайтесь отсюда.

– У вас здесь славная комнатка. Мне она больше нравится, чем моя.

– Убирайтесь вон! Вон! Вон!

Я выташил вискач из бумажного кулька. Она взглянула на бутылку.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Джини.

– Послушай, Джини, где ты хранишь свои бокалы?

Она показала на стенную полку, я подошел и снял два высоких стакана для воды.

Рядом была раковина. Я налил в каждый немного воды, подошел к ней, поставил, открыл виски и заболтал. Мы сидели на краешке ее постели и пили. Она была молода, привлекательна. Я глазам своим не верил. Я ждал невротического взрыва, какого-то психоза. Джини же выглядела нормальной, даже здоровой. Но виски ей нравился. Пила она его наравне со мной. Примчавшись сюда в порыве желанья, я больше этого порыва не ощущал. То есть, если в ней и был где-то поросенок, или нечто непристойное, или мерзкое (заячья губа, все, что угодно), мне бы больше хотелось сюда вселиться. Помню, прочел я как-то историю в Беговой Форме о породистом жеребце, которого никак не могли заставить покрыть кобылу. Ему приводили прекраснейших кобыл, что только могли достать, а жеребец от них только шарахался. Затем кто-то, который что-то понимал, высказал мысль. Прекрасную кобылу всю обмазали грязью, и жеребец немедленно на нее кинулся. Теория же заключалась в том, что в жеребце перед всякой красотой просыпался комплекс неполноценности, а стоило красоту испачкать, изгадить, он, по крайней мере, начинал чувствовать себя равным, а может и высшим. Ум жеребца и ум мужика могут сильно друг на друга походить.

Как бы то ни было, Джини нацедила следующую и спросила, как меня зовут и где я квартирую. Я ответил, что, мол, там, наверху, и мне просто захотелось с кем-нибудь выпить.

– Я тебя видела в “Залезае” как-то вечером, с неделю назад, – сказала она. – Ты такой смешной был, все с тебя смеялись, ты всем покупал выпить.

– Не помню.

– Зато я помню. Тебе нравится мое неглиже?

– Да.

– А что тогда штаны не снимаешь и поудобнее не устраиваешься?

Я так и сделал, и уселся с ней на постели. Двигался я очень медленно. Помню, как говорил, что у нее славные груди, потом сосал одну из них. Потом вдруг мы приступили. Я был сверху. Но что-то не срабатывало. Я скатился.

– Прости, – сказал я.

– Все в порядке, – ответила она. – Ты мне по-прежнему нравишься.

Мы сидели, смутно о чем-то беседовали и допивали виски.

Затем она встала и выключила свет. Мне стало очень грустно, я забрался в постель и привалился к ее спине. Джини была теплой, полной, и я слышал, как она дышит, и чувствовал ее волосы у себя на лице. Мой член начал подниматься, и я потыкал им в нее. Я почувствовал, как она протягивает руку и направляет его.

– Ну, – произнесла она, – ну, вот так…

Вот так было хорошо, долго и хорошо, а потом мы закончили, а потом уснули.

Когда я проснулся, она еще спала, и я встал, чтобы одеться. Я надел на себя все, когда она повернулась и посмотрела на меня:

– Еще разок, потом уйдешь.

– Ладно.

Я снова разделся и забрался к ней. Она повернулась ко мне спиной, и мы сделали еще раз так же, как и прежде. После того, как я кончил, она не повернулась.

– Ты еще ко мне придешь? – спросила она.

– Конечно.

– Ты живешь наверху?

– Да. В 309-й. Я могу к тебе, или ты ко мне можешь.

– Лучше ты ко мне, – ответила она.

– Хорошо, – сказал я. Я оделся, открыл дверь, закрыл дверь, поднялся по лестнице, зашел в лифт и нажал на кнопку 3.

Примерно неделю спустя, вечером, мы выпивали вина с Марти. Разговаривали о разном, неважном, а потом он сказал:

– Господи, как мне ужасно.

– Что, опять?

– Ага. Моя девушка, Джини. Я тебе о ней рассказывал.

– Да. Та, что живет в подвале. Ты в нее влюблен.

– Ага. Ее вышибли из подвала. Она даже за подвал платить не могла.

– Куда она пошла?

– Не знаю. Пропала. Я слышал, что ее вышибли. Никто не знает, что она делала, куда пошла. Я сходил на собрание Анонимных Алкоголиков. Ее там не было. Мне плохо, Хэнк, мне в самом деле очень плохо. Я любил ее. Я скоро рехнусь, наверное.

Я не ответил.

– Что же мне делать, мужик? Просто на части все рвется…

– Давай выпьем за ее удачу, Марти, чтоб ей повезло.

Хорошую и долгую мы за нее пропустили.

– Она нормальная была, Хэнк, ты должен мне поверить, она такая четкая.

– Я тебе верю, Марти.

Через неделю Марти выкинули на улицу за неуплату, а я устроился работать на мясокомбинат, а через дорогу там стояло два мексиканских бара. Нравились мне эти мексиканские бары. После работы от меня несло кровью, но всем это было до балды.

Только когда я садился в автобус ехать к себе в каморку, носы начинали морщиться, на меня гадко смотрели, и я начинал себя чувствовать мерзким снова.

Становилось легче.

Наемный убийца

Ронни должен был встретиться с теми двумя в немецком баре в Силверлэйке. Было 7.15 вечера. Он сидел за столиком один, пил темное пиво. Барменша – блондинка, приятная задница, а груди такие, что сейчас из блузки вывалятся.

Ронни любил блондинок. Это как разница между коньками и роликами. Блондинки катаются на коньках, а остальные – на роликах. Блондинки даже пахнут по-другому.

Но женщины – это всегда хлопоты, а для него хлопоты часто перевешивали радость.

Иными словами, цена была слишком велика.

Однако, мужику женщина время от времени необходима – хотя бы для того, чтобы доказать, что он ее может заполучить. Секс уже на втором