телят… Но накормить их было нечем, да и кто знал — чем их подкармливают? Кстати, это вопрос не жизни: живут же они… Возможно, тут регулировалось не питание, а что-то другое. Если, например, это плодовые деревья, то им могли вводить прямо в ветки такие вещества, от которых зависело плодоношение. Может быть, так люди научились регулировать урожай? Получать его столько, чтобы хватило на все, но не было и чрезмерных излишков, которые здесь девать было некуда. Не на Марс же возить!

Азаров удивленно покачал головой. Если к невиданному в технике космонавты уже начали привыкать, то это хозяйство — иначе как сельским назвать его было нельзя — еще яснее показывало, насколько они — марсиане — впереди. Вот теперь веришь, что дерево — живое. А мы у себя одних веток ломаем без конца, вовсе и не думая…

Конечно, теперь и речи быть не могло о том, чтобы отломить хоть веточку. Азаров развел руками перед деревом — ничего, мол, теперь тебе уже недолго ждать, а придет большая экспедиция с биологами — они разберутся, кто ты и чего тебе не хватает…

Он двинулся дальше. Ему пришло в голову, что и в жилых каютах, и в оранжерее должен быть кислород: здесь нет машин, которым могла бы угрожать коррозия, а система деления спутника на отсеки и ярусы с блокировкой всех ходов и переходов давала возможность иметь в различных местах разную атмосферу.

Однако он не стал проверять своего предположения. Возникшие у него мысли манили к круглой площадке наверху.

Теперь он уже научился отыскивать ходы… Привычно изменилось направление гравитации, затем — еще раз. Это значило, что он уже на уровне следующего этажа. Он сделал еще шаг и отпрянул, увидев звездное небо.

Сначала он решил, что внезапно очутился за пределами спутника. Испуг был сильный, бешено забилось сердце. Но нет, это другое: в зале царил полумрак, а стены и потолок обладали такой прозрачностью, что, казалось, их совсем не было.

Что это значит? Вероятно, он поднялся уже в самую верхнюю часть шара — если только спутник действительно имеет такую форму. А для чего этот темный зал, не разделенный на отсеки? Познакомимся поближе… Некоторые аппараты напоминают что-то очень знакомое. Земные рефлекторы, вот что… Сквозь прозрачные стены видны и укрепленные снаружи спутника громадные параболические антенны. Тоже знакомо… Итак — обсерватория!

Прямо-таки жаль, что рядом нет Раина: астроном позавидовал бы ученым, которые когда-то работали здесь… А нашел все-таки я… Хорошо, это были телескопы. А это что за приборы — легкие фермы без антенн и без зеркал? Раин наверняка не посчитался бы со временем, чтобы понять, какое отношение имеют они к астрономии.

Азаров присел в кресло перед одним из таких приборов, чтобы оглядеться и передохнуть. Отдыхая, он задумчиво глядел сквозь прозрачную стену в черноту пространства. И вдруг вздрогнул, спокойный взгляд его стал напряженным: показалось, будто перед его глазами возникают новые звезды. Да, несомненно — вот уже несколько появилось из темноты. Яркость их стремительно возрастала. Новые звезды? Сверхновые? Сразу столько в одном участке неба?.. Его осенила смутная догадка: вероятно, странно изогнутая, похожая на восьмерку ферма все-таки была тоже телескопом, только роль линз в нем, как в электронном микроскопе, выполняли мощные поля. Инструмент, очевидно, включался автоматически, как только наблюдатель садился в кресло.

Азаров внимательно разглядывал звездную картину. Телескоп выделял часть небосвода — похоже, созвездие Дракона, сообразил он, вспомнив занятия по астронавигации. Впрочем, он не был уверен в том, что это Дракон, но если так — то из четырех светил, которые были сейчас в поле зрения телескопа, раньше он знал лишь одну звезду четырнадцатой величины. Прочие оставались невидимы и в самые сильные телескопы Земли.

Сидеть в кресле было удобно. Азаров почувствовал, что именно сейчас ему следует по-настоящему отдохнуть. Не сводя глаз со звезд, он положил универсальный инструмент (который на всякий случай постоянно держал наготове) на пол, рядом с сиденьем. Можно посидеть четверть часа, а заодно и посмотреть, как будет выглядеть следующий участок неба — тот, который попадет в поле зрения телескопа, когда мчащаяся по своей орбите планетка переместится на сколько-нибудь заметный угол.

Он подождал, потом закрыл уставшие глаза, потом снова открыл их. Четыре звезды по-прежнему дрожали перед ним. Азаров взглянул на часы. Прошло десять минут. Звезды должны были хотя бы передвинуться… Разве Деймос… Ну что за нелепица: не мог же он остановиться на орбите!

Что ж, еще загадка из категории пока нерешенных… А пока надо продолжать поиски. Азаров протянул руку за универсальным инструментом. Инструмента не было…

Он пошарил по полу. Вскочил с кресла. Да, инструмента не было. Взят? Кем? Кто-то подходил? Кто? Почему скрылся незамеченным?…

Мысли путались, набегая одна на другую. Азаров лихорадочно оглядывался по сторонам. И вдруг с радостным криком бросился и поднял инструмент, лежавший в двух шагах от кресла.

Тогда он стал внимательно вглядываться в окружающее. Если бы он сделал это перед тем, как сесть, он, конечно, заметил бы сразу, что постамент с креслом и фермой медленно, миллиметр за миллиметром, скользит по блестящей металлической полоске. Она, очевидно, огибала весь круглый зал обсерватории, и какие-то автоматы равномерно передвигали астрономический прибор так, что, несмотря на движение спутника, в поле зрения наблюдателя постоянно оставались (оставались ли? Он снова уселся в кресло, взглянул — да, оставались) те самые звезды. Эти вот четыре звезды… Случайность ли это? Просто ли инструмент направлен на этот участок неба, или… Но если это не случайность — что же ученые Марса искали в созвездии Дракона? Нет, все-таки случайность…

Встав с места, он подошел к одному из рефракторов. Взглянул — и отшатнулся, словно его ударили. В телескопе дрожало явственное изображение Земли. Ее место на каждый день он знал наизусть… Но смотреть на Землю было выше сил.

…Нет, четыре звезды — не случайность. А если не случайность, то… И это большое число жилых кают — такому количеству жителей просто нечего было делать в автоматизированном спутнике, на них не хватило бы работы… Нет, конечно, это не может быть простой случайностью. И если подняться выше…

Он взглянул вверх. Средняя часть огромного купола обсерватории была непрозрачна. Значит, там, выше, еще что-то помещалось. Ну-ка, где ход?

Он огляделся в поисках хода. И в этот миг обсерватория наполнилась теплым желтым сиянием…

— Солнце! — неистово крикнул Азаров, закрыв глаза от света. Действительно, Деймос на своем пути вокруг Марса в очередной раз вышел из теневого конуса, и далекое, родное