Не может быть, чтобы не знали! — воскликнут иные. — А как же хрущевские разоблачения, наша гласность и пресса в горбачевские годы!

Увы, мы газетно-журнальное бурление больших городов приняли за общенародный процесс… Доклад Хрущева о культе личности ходил в списках, подпольно, и при этом говорили, что все его читали. Откуда эта уверенность — не знаю. Я ни разу ни у кого его не видел. Потом, с приходом горбачевской гласности, этот доклад опубликовали в только что созданном журнале «Известия ЦК КПСС». Поднимите руки, кто видел, читал такой журнал. А кто в 1988 году видел в райцентрах «Московские новости» или «Огонёк»? То-то и оно.

А ведь еще Ленин, большой специалист по обработке масс, учил, что важнейшим в этом деле является кино. В новом варианте — ТВ. На память сразу же приходят фильмы «Власть соловецкая», «А прошлое кажется сном». Но… Во-первых, это фильмы. Они хоть и называются документальными, но построены по законам художественным. А это в данном случае ослабляет эффект. Но даже и эти фильмы, как и все ТВ, сработали процентов на пять своих возможностей. По вине… Не знаю, по чьей. Наверно, по общей. Наши прогрессивные лидеры, Горбачев и Яковлев, прямого указания не дали, а сами телевизионщики не додумались. И те, и другие, видимо, считали, что одного показа чего-либо достаточно для страны в сотни миллионов людей. Хотя знали, наверно, что в Америке, например, сюжет об избиении негра полицейскими, случайно снятый любительской камерой, почти все каналы крутили две недели по несколько раз в день. Чтобы до каждого дошло: власть — страшная штука, ее нельзя ни на минуту оставлять без контроля, на месте того негра может оказаться каждый…

То, что вдалбливали в людей семьдесят лет, не вытравишь за короткий период гласности. Даже простая информация далеко не сразу до всех дойдет. Для десталинизации необходимы были годы и годы. Которые прошли впустую. Годами надо было показывать и показывать. И не обязательно фильмы, то есть нечто сделанное, а просто гнать хронику. То есть нам надо было (и сейчас надо!) к каждой революционной дате показывать и показывать горы трупов в местах тайных захоронений НКВД. Как горы трупов в Бухенвальде. К каждому дню рождения того или иного вождя революции. К примеру, ко дню рождения «рыцаря революции Дзержинского» — фотографии детей Гулага. Ведь это по его инициативе в тюрьмы и лагеря стали бросать детей, достигших двенадцатилетнего возраста.

А кто в России снял документальный или художественный фильм о том, как русские бабы из раскулаченных семей, выброшенные в тайгу, удавливали своих малых детей, чтоб не мучились? А кто в Азербайджане снял фильм о том, как в сентябре в степь под Акмолинском вывезли десять тысяч ссыльных из Азербайджана, и к апрелю из них осталась одна тысяча? Не знают люди, просто не знают…

Многие слышали о голоде в Поволжье и на Украине. Недостаточно, не в полной мере, но все же слышали. И почти никто не знает о самом страшном Голодоморе — в Казахстане, когда от голода умер каждый второй казах… Миллионы трупов в Казахстане, Поволжье, Украине — это не «жертвы Гулага» и не «жертвы политических репрессий», как мы привыкли говорить, это — просто так…

Это хорошо, что Юлий Ким такой знаменитый. Значит, мой очерк привлечет больше внимания.

Алина Черсановна Ким принесла мне книгу, которую издали за свой счет она и ее сын Марат очень маленьким тиражом, только для родных и близких. Это книга их мамы и бабушки — Нины Всесвятской. Называется — «От далекой мамы».

Я эту книгу в нынешнем, книжном, виде не читал. Только в руках держу. Я читал ее давно, в оригинале, если можно так сказать. Эти листочки, дошедшие из лагеря. Смотрел, читал. Но тогда я был помоложе и покрепче духом. А сейчас уже не могу… Сил не хватает.

Теперь, видя Юлия Кима по телевизору, слыша его песни, к примеру всенародно любимые из всенародно любимого «Бумбараша» («Ничаго, ничаго, ничаго!», гениальное «Ходят кони над рекою… Кони хочут пить…» и другие), вы будете знать, что Юлику было полтора года, а его старшей сестре Алине три с половиной, когда их отца журналиста Ким Чер Сана расстреляли, а их маму, школьную учительницу русского языка и литературы Нину Всесвятскую, бросили за колючую проволоку… Она, Нина Всесвятская, в одно мгновение из учительницы стала чесеиркой — членом семьи изменника Родины. И трехлетняя Аля с полуторагодовалым Юлей тоже стали чесеирами. Тут власть не утруждалась даже подобием законов. Какие там законы! Детей и женщин уничтожали по ведомственной инструкции!

Из приказа наркома внутренних дел СССР Ежова от 15 августа 1937 года «Об операции по репрессированию жен и детей изменников Родины»:

«Особое совещание рассматривает дела на жен изменников Родины и тех детей старше 15 лет, которые являются способными (?! — С. Б.) к совершению антисоветских действий. «Грудные дети направляются вместе с осужденными матерями в лагеря, откуда по достижению возраста 1–1,5 лет передаются в детские дома и ясли. В том случае, если сирот (дети названы сиротами при живых матерях! — С. Б.) пожелают взять родственники (не репрессируемые) на свое полное иждивение, этому не препятствовать» (Гуманисты! — С. Б.).

Алину и Юлика увезли в Наро-Фоминск бабушка и дедушка, врачи Валентин Васильевич Всесвятский и Елизавета Осиповна Успенская. В письмах к дочери они рассказывали, как растут Алина и Юлик под присмотром няни Гани. (Счастливая судьба! Говорю без иронии и сарказма. Бабушка и дедушка, няня… Миллионы таких были разбросаны по детдомам, интернатам, детприемникам.) А их мама там, в лагере, перекладывала эти рассказы в смешные детские стихи. Иллюстрации к этим стихам там же, в лагере, рисовала художница Лизико Кицмарашвили, вдова расстрелянного секретаря Тбилисского горкома партии, у которой тоже остался сиротой при живой матери маленький сын. Нина и Лизико складывали из стихов-рисунков книжки-самоделки: для своих подруг по лагерю, для их детей…

Кстати, одну из таких книжек-самоделок Елизавета Осиповна Успенская отнесла в 1940 году в издательство «Детская литература». Мало ли что, а вдруг… Книга не вышла. Но редакторша отметила в заключении (редакторском заключении, это такая служебная издательская рецензия!): «Чувствуется, что мать знает все мелочи жизни детей, постоянно находится с детьми…»

Страшно себе представить, что чувствовали родители, вспоминая детей. Представьте, что вас оторвали от ваших маленьких. А ведь таких детей в нашей стране — десятки и десятки миллионов. По сути, все мы — дети и внуки отцов и матерей, бабушек и дедушек, брошенных в те годы в лагеря, расстрелянных и замученных. Как можно не думать об этом, не помнить этого, я не представляю. Посмотрите еще раз на картинки, почитайте стихи. Это они, наши папы и мамы, для нас писали и рисовали за колючей проволокой.

Повторю: хорошо, что Юлий Ким такой знаменитый. Значит, заметка моя привлечет больше внимания. А то ведь у нас пожилые люди с портретами Сталина на улицах — привычное дело. Мало того, появились юноши, которые скандируют: «Сталин! Берия! Гулаг!» Не хочу думать, что креста на них нет. Не надо так. Скорее всего, обыкновенной памяти человеческой у них нет. Не сказали им. Не рассказали. А человек без памяти и знаний — машина-зомби. Введут в него одну мыслишку-программу — и пошлют куда угодно и на что угодно. Так все делается и делалось во все времена.