Когда я подошел к двери, телохранитель сам нажал звонок. Секунд через десять щелкнул замок. В дверном проеме возник министр.

— Василий Павлович, к вам пришли.

Министр смерил меня тяжелым взглядом и молча отошел в сторону, давая пройти. Судя по всему, разговор начался, и не очень удачно.

Милена стояла у окна, сложив руки на груди, и мрачно смотрела на улицу. Лицо розовое, губы поджаты. Ситуация ясна. Отец уговаривает, дочь упорствует. Черт, как же не вовремя эта ситуация!

— Вот и твой заступник! — зашел в комнату вслед за мной министр. — Теперь вас двое, мне одному не переспорить!

«Спокойствие, только спокойствие. Он ждет от меня эмоций и горячности. Разочаруем его. И удивим…»

Я подошел к Милене, обнял ее за плечи и легонько поцеловал в щеку. Девушка прижалась ко мне, одарила благодарным взглядом.

Министр при виде такой картины поморщился и сказал:

— Послушай, дорогая. Жить самостоятельной жизнью и работать на благо страны можно не только в Самаке. А тыл — понятие растяжимое и неопределенное. Ты слышала о бунте на шахтах? Там ведь тоже стреляли…

Я взглянул на министра. О бунте краем уха слышал, знаю, что спровоцировали его купленные рабочие. Цель одна — под видом борьбы за зарплату и щадящие условия труда сорвать поставки угля промышленности. Вроде как бунт подавили, но при этом было довольно много жертв.

— Что ты держишься за Самак? — продолжил министр. — Только из-за того, что я далеко? Или из-за…

Он проглотил последние слова, посмотрел на меня. Милена словно очнулась, опустила руки, встала рядом со мной.

— Да, — ровно ответила она. — И из-за него тоже. Теперь в особенности. Ты прав, я хотела быть подальше от тебя. Только если раньше мне надо было доказать, что могу быть самостоятельной, то теперь доказывать ничего не надо. Все уже доказано. Теперь у меня просто своя жизнь. Работа, которая мне нравится, человек, которого… я люблю. И ценю как человека. И ты здесь ни при чем. Это раньше я злилась на тебя. А сейчас… может, и не простила, но уже не осуждаю. Так что не ищи причин там, где их нет.

И я, и министр одинаково удивленно посмотрели на девушку. Мы оба не ожидали такой рассудительности от совсем еще молодой девчонки. И обоим эта рассудительность понравилась. У отца — гордость за дочь, у меня — гордость за любимого человека.

Министр вздохнул, как-то обреченно глянул на меня.

— Ну давай, помогай! Защищай ее. Ты же рад, что она с тобой остается?

— А с чего вы взяли, что я буду ее настраивать против отца? И зачем отговаривать от переезда? Это ее решение, ее выбор. Да, я рад, что она со мной, очень рад. Но от любви голову не теряю, и здравый смысл мне подсказывает не мешать выбору Милены. Тот же здравый смысл говорит, что влезать в семейный спор нельзя.

Кажется, я смог удивить министра больше, чем его дочь. Он явно не ожидал от потенциального противника таких слов. И теперь молчал, не зная, как реагировать.

Зато Милена знала. Повернулась ко мне и поцеловала в щеку.

— Ты слышал, папа? И не проходимец он, не неприятный тип.

— Я знаю, кто он, — нехотя выдавил расстроенный министр. — Меня просветили. Только… Господин Артур, почему вы отказываетесь идти на службу республике? Ведь вы опытный воин.

— Опытный воин не должен рисковать своей головой, когда этого не хочет. И когда ему претит работа. Я наемник. И готов выполнять работу в пределах контракта. В остальное время — я обычный человек.

— Ладно, я понял.

Саврин-старший бросил взгляд за окно, где не переставая лил дождь и свирепствовал шквальный ветер. Видно, ему не хотелось выходить на улицу в такую погоду.

— Больше уговаривать не стану. Нет смысла. Ты, дочь, уже взрослая, решай сама. Только, пожалуйста, помни, что необходимость и лихость — две разные вещи. Это я о твоем недавнем фокусе с поездкой на фронт. Да, мне редактор рассказал! И о том, что Артур тебя не пустил, тоже сказал.

Милена покраснела, бросила на меня недовольный взгляд. Вспоминать о недавней размолвке она не хотела.

— Оставайся, живи здесь, работай. Но очень прошу — звони мне хоть раз в неделю. Я переживаю за тебя. Очень. Даже если ты в это не веришь…

Голос министра стал просящим, тихим. Весь апломб, уверенность, самомнение куда-то исчезли. Перед нами стоял обычный отец, обеспокоенный за судьбу дочери.

И Милена дрогнула. Маска стальной леди сползла, как тающий снег. Подойдя к отцу, она обняла его и уткнулась головой в грудь. Наверное, так, как делала это раньше, в детстве. Саврин-старший осторожно поднял руку и неловко погладил дочь по волосам. В его глазах кипели слезы…

Я бесшумно отступил назад и вышел на кухню. Не надо мешать им. Пусть помирятся…

Через минуту министр вышел в коридор и кивком пригласил подойти меня. Милена осталась в комнате.

Саврин прикрыл дверь в коридор, повернулся ко мне и одарил суровым взглядом.

— Я не в восторге от того, что рядом с ней именно ты. Мне рассказали о твоих подвигах, и я тоже думаю, что ты не тот, за кого себя выдаешь. Но! — повысил он голос, видя, что я никак не реагирую на его слова. — Я знаю, что ты не причинишь ей зла. И еще знаю, что Милена любит тебя. Значит, моя дочь под защитой. Понятия не имею, какие у тебя в отношении нее намерения, прошу об одном: если вы по каким-то причинам расстанетесь — сообщи сразу мне. Я буду знать, что ей нужна помощь.

— Хорошо! — кратко ответил я.

Расписывать, какой я хороший, и обещать, что никогда не брошу его дочь, не стал. Тем более не могу этого гарантировать в свете запланированных событий. Так что просто ответил одним словом.

Министр это оценил. Протянул руку для рукопожатия, крепко стиснул мою и, повысив, голос сказал:

— Милена, я поехал! До встречи! Я позвоню.

Кивнул мне и вышел за дверь. Об инциденте с телохранителем мы оба и не вспомнили. Министр понял, что я не буду раздувать дело. А я понял, что министр сделал втык ретивому охраннику. Драку замяли…

— … Ты молодец! — ворковала Милена; сидя рядом со мной на диване. — Отца утихомирил и мне не дал разойтись. Как ты это смог? Я думала, что поругаюсь с ним точно.

— Милая моя, я это понял. И понял, что никому от этого хорошо не будет. Ни тебе, ни ему, ни… мне. Вот и помог вам помириться. Совсем немного, кстати, помог. Вы и сами бы это сделали.

— Все равно молодец. Ты у меня умница!

Я скромно улыбнулся и прижал Милену к себе. Закрыл глаза. Мне было хорошо с ней. Просто хорошо. И сейчас не хотелось ни о чем думать, ничего решать, размышлять, искать…

— У тебя какие планы на завтра?

— Пока не знаю. Хотел съездить в гараж к Михалычу. Чтобы тот посмотрел джип. Потом, возможно, к Голыбину. Он о чем-то хотел поговорить.