Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Их присутствие заметили сразу, многие купцы и аристократы подходили вместе с собственными охранниками — еще один странный меекханский обычай, которого Йатех не понимал. Среди иссарам мужчина, не умеющий сам позаботиться о своей безопасности и чести, был обречен на изгнание. Когда Йатех нанимался стражником, то не сомневался, что прежде всего будет опекать семью купца. Сопутствовать самому Аэрину во время балов и приемов казалось ему несколько странным. На этот раз они отправились вдвоем, поскольку госпожа Элланда прихворнула. Едва лишь они вошли в зал, музыка стихла, и почти все лица повернулись в их сторону. Охранники других гостей, как правило, были солдатами, ветеранами меекханских войн или воинами кочевых племен, смотрели они на купца и иссара довольно пристально, порой — враждебно. Аэрин предупредил его, что не нужно реагировать ни на одно оскорбление с их стороны. У охранника нет собственной чести — таково было одно из главных правил службы. Честью охранника является честь его работодателя. Жизнью охранника является жизнь его работодателя — это было еще одно правило, о котором никогда нельзя забывать.
Оттого, когда прозвучал этот странный вызов, он взглянул на купца, ожидая его решения. Тот, похоже, колебался.
— Моя семья не имеет с этим ничего общего, — произнес Аэрин наконец. — Потому я приду с Йатехом и двумя друзьями. Жду, что барон явится со своим представителем и двумя приятелями.
Мужчина в атласе выглядел так, словно теперь раздумывал он.
— Согласен, — сказал он спустя миг. — Поединок состоится завтра через час после восхода солнца.
И вышел, оставив после себя сильный запах пота и тяжелых, сладких духов.
Аэрин попрощался со всеми и почти вытащил телохранителя из комнаты. Прежде чем они прибыли в родовую усадьбу, Йатех узнал большинство меекханских проклятий, какие были в ходу в этой части империи.
Жена купца также выглядела возбужденной.
— Вы не можете туда идти. Для Эхрена-рец-Ванкееля сражается Веель Саворех.
— Мы не можем не пойти. Здесь не идет речь о его дочери — только о контракте. Командир Третьего полка никогда не подпишет договор ни с кем, кто сбежал от поединка чести. И Эхрен прекрасно об этом знает. Потому-то он и подсунул свою дочку Йатеху. Проклятие, я наблюдал за ними весь прием. Йатех не сказал ей даже пяти слов.
— Четыре.
— Что «четыре», Йатех?
— Четыре слова. Она спросила, не выйдем ли мы в сад, потому что она боится темноты. Я ответил: «Обязанности мне не позволяют». Только это.
Элланда чуть улыбнулась:
— Что же, она была настолько некрасивой?
— Нет, если кто-то любит оспинки и легкое косоглазие. Ей непросто будет найти мужа.
— Не думаю, ее отец — барон и владеет изрядным богатством. Нет лучшего эликсира красоты, чем титул и большое приданое. Хорошо, что ты сдержался. В случае чего у меня есть свидетели, как оно было на самом деле, но от поединка мы не можем отказаться. Я бы потерял лицо.
Вот это он как раз прекрасно понимал. Останавливало его лишь одно.
— Кто-то будет биться вместо него? Вместо барона? Он сам не выступает в защиту собственной дочки?
— Нет. Обвини он в попытке соблазнения меня — ему пришлось бы сражаться самому. У меня есть дворянский титул, потому у него не было бы другого выхода. Он же поступил очень хитро и теперь может выставить на бой собственного охранника; если выиграет, договор будет его.
— Почему?
— Полковник Гасевр не купит седел для своих кавалеристов у того, кто проиграл поединок чести. Это не впервые, когда рец-Ванкеель хочет получить контракт для армии таким вот образом.
— А тот его охранник? Хорошо сражается?
— Саворех — мясник. Бывший офицер полка Небесные Головы, кавалерист, которого выбросили из армии, потому что он слишком любит убивать. Якобы он ответственен за резню ряда кочевых племен, а случилось это несколько лет назад во время обычной пограничной заварухи. Четыре стойбища: мужчины, женщины, дети. Нам пришлось заплатить золотом за каждого убитого, чтобы племена не объявили большую войну. Торговля с кочевниками приносит десять миллионов императорских оргов ежегодного дохода. Война стоила бы пять миллионов ежемесячно. Любящий кровь глупец — проклятие для любой империи.
Йатех пожал плечами:
— Это проклятие для любого племени. Я спрашивал, хорошо ли он управляется с мечом.
— Он сражается вомерской длинной саблей, знаешь это оружие?
— Видел его в бою. Хорошая сабля, но лучше для всадника, чем для пешего.
— Ему — без разницы. Если Саворех не возьмет второй клинок, тебе также придется сражаться одним мечом. Таковы условия поединка.
— Понимаю. Как он выглядит?
— Темные волосы, голубые глаза…
— Я имел в виду рост и вес, госпожа Элланда. Я не хочу его сватать — только убить.
Супруга купца чуть покраснела. Муж послал ей ироничную усмешку.
— Женщины, — проворчал он. — Он на полголовы выше тебя, массивный и широкий в плечах. Эхрен-рец-Ванкеель хвастается им при любом случае, тот сопровождает его даже в уборную. Я видел два его поединка. Он быстр, силен и, несмотря на свой вес, движется словно кот. Противников предпочитает калечить. Это тоже важно, Йатех. Ты не должен его убивать.
— Не понимаю.
Аэрин вздохнул, явно обеспокоенный.
— Непросто объяснить… Ты был вызван на поединок, эх, я был вызван, но сражаться придется тебе. В таких поединках, если вызывающий не упомянет, что бой должен идти до смерти, работает правило ранения: по нему, если один из противников сдается, второй — дарит ему жизнь. Тот, кто выходит на площадку, чтобы порубить противника на куски, не производит хорошего впечатления.
— Тогда зачем сражаться? Не лучше ли просто сыграть в кости?
— Йатех… Тут дело в том, что ты…
— Иссарам?
— Иссарам. Да. Эта провинция еще помнит резню четверть века назад. — Аэрин бросил осторожный взгляд на жену. Лицо у той было словно высечено из камня. — Ты новичок в городе. Нехорошо получится, если ты начнешь с убийства бывшего офицера, даже если тот покрыт сомнительной славой. Люди отвернутся от тебя и от меня.
Аэрин заколебался:
— Конечно, если не будет другого выхода, ты можешь выпустить ему кишки.
Йатех пожал плечами — это был один из тех жестов, которые его работодатель считывал безошибочно.
— Я ему — или он мне. Никогда не известно наперед. Если позволите, я пойду приготовлюсь к завтрашнему утру.
Естественно, они его не задерживали. Когда он вошел в свою комнату, то затворил дверь, снял пояс с мечами и верхнюю одежду,