Здесь все было обставлено весьма пышно. Пообедали, и Али поднес послу соответствующий праздничный подарок, и это эмиру показалось очень кстати.

На другой день эмир дал распоряжение Бу Насру Мишкану пойти к великому ходже и принять меры к заключению договора с халифом и к возвращению посла обратно. Бу Наср отправился в диван везира. [Там] они уединились, позвали туда же посла и долго вели переговоры, покуда не решили, что надлежало решить чтобы эмир по образцу [договора], который привез [с собой посол], написал обязательство с тем условием, чтобы когда [посол] прибудет в Багдад, повелитель верующих пришлет новую жалованную грамоту, в коей будут [значиться] Хорасан, Хорезм, Нимруз, Завулистан[707], вся Индия и Синд, Чаганьян, Хутталан, Кубадьян, Термез, Кусдар, Мекран, Валиштан, Киканан, Рей, Джибаль, Исфаган целиком до перевала Хульван, Гурган и Табаристан; и что с туркестанскими ханами переписки вести не станут, никаких почетных званий жаловать и подарков посылать не будут без посредства сего [царствующего] дома, как было в прежнее время, согласно тому как отошедший [в вечность] халиф ал-Кадир биллах, да будет им доволен Аллах, постановил с покойным султаном, да покроет его Аллах своим милосердием.

А он, Сулейман, пусть снова приедет по этому делу и привезет с собой по благоусмотрению повелителя верующих халат, коему подобного ни в какие времена ни у кого не бывало, [и повелитель верующих] дал бы разрешение напасть на Керман со стороны Систана, а со стороны Мекрана — /292/ на Оман; карматам же быть поверженными. Собралось, дескать, несметное войско, и есть нужда приумножить владения, войску непременно нужно воевать. Не будь уважения ко двору халифа, то неминуемо посягнули бы на Багдад, чтобы открыть путь паломникам [в Мекку], ибо это дело отец в Рее предоставил нам. И ежели бы нас не понудили, когда он скончался, вернуться в Хорасан, мы бы сегодня обязательно были в Египте или Сирии. У нас подросли дельные сыновья и еще подрастают, и надобно их занять делом. С домом Буйе у нас приязнь и обижать их негоже, однако им бы не мешало быть поосторожней и восстановить прежнее достоинство его величества халифа и открыть путь хаджжа, потому что людям владения [нашего] повелено приготовиться к хаджжу, так что пойдут они с одним из наших саларов. Мы вот привели доказательство и ежели на сей счет никакого старания приложено не будет, то мы [сами] поусердствуем, пусть взыщет с нас за это господь бог, да славится поминание его, ибо на нашей стороне и сила и снаряжение, оружие и рать несчетная.

«Все сказанное — верно, — сказал посол, — надобно написать памятную записку, чтобы было при мне письменное доказательство». — «Ладно», — ответили ему и отпустили. Все, что происходило, Бу Наср рассказал эмиру и [тому] очень понравилось.

В четверг, в половине месяца мухаррама[708], позвали казиев, балхских вельмож и сейидов. По окончании приема их представили пред лицо эмира. Явился и Али Микал. Посольский пристав привез посла. Присутствовали великий ходжа, ариз, Бу Наср Мишкан, старший хаджиб Бильга-тегин и хаджиб Бектугды. Сначала наставник мой составил присяжную грамоту по-персидски — изложение просто как шелк, — в ней он предусмотрел все условия и доложил послу. Арабский [список] Бу Наср вручил послу, чтобы тот смотрел [в него], а [сам] громким голосом стал читать [персидский], так чтобы присутствующие слышали. «Глаз божий на шейхе, — произнес посол, — [персидский] тождествен арабскому [списку], ничего не опущено. Точно так я скажу и повелителю верующих, да продлит Аллах его жизнь». Бу Наср прочитал целиком и арабский список. «Я слышал, — промолвил эмир, — и содержание его мне ясно. Подай мне персидский список». Бу Наср ему подал. Эмир Мас'уд начал читать. Из государей этого дома, да будет ими доволен Аллах, я не видел никого, кто бы мог писать и читать по-персидски, как он. [Эмир] дочитал обязательство до конца, /293/ ни разу не запнувшись. Затем принесли царский чернильный прибор, и эмир собственноручно подписал арабское и персидское обязательства, то, которое привезли из Багдада, и то, что составил мой наставник. Из посольского дивана принесли и поставили другой чернильный прибор, и великий ходжа с присутствующими в знак свидетельства [тоже] поставили свои подписи. Салар Бектугды не умел писать, за него расписался Бу Наср.

Посла и балхских людей отпустили, удалились и хаджибы. Остался эмир и эти трое. «Надобно посла отправить обратно», — сказал ходже эмир. «Непременно, — ответил [тот], — пусть Бу Наср напишет письмо, [опись] поминков и словесные заявления и представит на высочайшее усмотрение, а [эмир] пусть пожалует халат и вознаграждение послу и вручит ему, что положено по обычаю для его величества халифа, дабы [посол] мог уехать». — «Что же послать халифу?» — спросил эмир. «Обычно полагается, — ответил Ахмед, — двадцать тысяч менов индиго лично [для халифа] и пять тысяч менов для придворной челяди, да значительную толику денег, как сделали в день чтения хутбы — в царской казне они есть — да еще кое-что пусть подарит государь из одежды, самоцветных камней и благовоний. Что дают послу — известно. В преданиях об Амре, сыне Лейса[709], я читал, что когда его брат Якуб помер в Ахвазе, — а халиф Му'тамад был на него в обиде, потому что тот шел [на него] войной и был разбит — к Амру, брату Якуба, приехал посол Ахмед, сын Абу-л-Асба, и Амра обязали вернуться назад и обождать в Нишабуре, покуда ему туда привезут жалованную грамоту, обязательство и стяг. Амр сразу же дал послу сто тысяч диремов и отпустил обратно. Когда же посол приехал в Нишабур с двумя слугами и привезли два халата, подарки, стяг и обязательство, то на них пошло [еще] семьсот тысяч диремов. Сей Сулеймани прибыл послом по важному делу, для него понадобится достойный халат и сто тысяч диремов вознаграждения. Потом, когда он снова приедет и привезет то, что нам желательно, [государь] по своему усмотрению даст [ему еще], что найдет нужным».

«Очень хорошо, — сказал эмир и начал перечислять что добавить халифу, а ходжа записывал, — сто штук тканей, все ценных, разного рода, из них десять с золотом, пятьдесят мешочков с мускусом, сто лепешек камфоры, двести штук чалм самых наилучших из тонкого полотна, пятьдесят драгоценных индийских мечей, золотой кубок весом в тысячу мискалов, полный жемчуга, десять яхонтов и двадцать лалов бадахшанских весьма прекрасных, /294/ десять хорасанских коней хутталанской породы с попонами и покрывалами и пять