– Позорный? – удивился Сантьяго. – Разве можно так называть плавание на королевском военном корабле?

– А по-другому и не определишь, – отозвался Педро. – «Хирона» патрулировала побережье от Гибралтара до Барселоны. Как я понял, главной задачей был перехват мелких пиратских каравелл, ведь настоящего военного флота у эмирата уже не осталось. Ну и следить за морем, вдруг какой-нибудь военный турок вздумает навалиться на испанских купцов.

Скука смертная, три дня полного ходу до Барсы, поворот «все вдруг» на обратный курс и снова три дня до Гибралтара, а на его фарватере, как ты можешь догадаться, опять «все вдруг» и снова на Барселону. Эх… – Педро махнул рукой. – Тоска зеленая! Один раз заметили на горизонте верхушку мачты с парусом чужого кроя. Ну, я разлетелся, думал, наконец-то турок. И не только я так подумал, открыли порты, зарядили пушки и на полной скорости вдогонку.

– Ох, – вздохнула донья Клара.

– Вот именно, ох, я подозреваю, что молитвы моей матушки и сестрицы отгоняли вражеские суда не хуже тайфуна. В общем, настигли мы мирного венецианца, почтительно раскланялись и вернулись на прежний курс.

– А как же ты в Кадисе оказался? – спросил Сантьяго.

– Дурак второй помощник не заметил скалу неподалеку от Малаги. Мы возле берега шли, для устрашения мавров. Полное парусное вооружение, флаги на мачтах, холостые пушечные залпы, красота – знай наших. И вдруг – трах-тарарах, удар в правый борт ниже ватерлинии. Сбросили ход, завели пластырь, остановили забор воды, плотник изнутри залатал пробоину, но сам понимаешь, с дырой в борту не повоюешь. Пришлось возвращаться в Кадис на ремонт. Заодно и килевание решили делать, в общем, стоянка недели на три. Все довольны, один я расстроен, только в море вышел и опять на берег!

– Да, не иначе, донья Клара и Пепита хорошо за тебя молились, – заметил Сантьяго.

– За всех нас есть кому молиться, – парировал Педро. – Твоя мать, наверное, колени перед образами стерла, пока ты вернулся.

– Педро, – вполголоса произнес Сантьяго, – у меня к тебе разговор. Пойдем в твою комнату.

– Это что еще за секреты? – воскликнула Пепита, прекрасно расслышав слова гранда. – А с сестрой поделиться, я же умру от любопытства?!

– Милостивая сеньора, – важно произнес Педро, – надеюсь, у вас хватит такта не вмешиваться в беседу морских офицеров?

– Офицеров, – Пепита положила руку на голову Педро и взъерошила его шевелюру. – Дослужись ты хоть до адмирала, для меня ты навсегда останешься непоседливым младшим братишкой. Понял, лейтенант? – И она легонько дернула его за волосы.

– Понял, досточтимая наваррская дворянка, – произнес Педро и встал из-за стола. – Благодарю за ужин, мама, позволь нам с Санти ненадолго удалиться.

– Послеобеденную молитву не забудь, – напомнила донья Клара.

– Мы еще вернемся за десертом, – заверил ее Педро. – Тогда и прочтем. Пойдем, Санти.

Он взял один из подсвечников и вышел в соседнюю комнату, Сантьяго последовал за ним. Это была та самая комната, в которой несколько лет назад он объяснялся с Пепитой. В комнате ничего не изменилось, в доме капитана Сидония вообще мало что менялось с годами. Даже цветочный горшок стоял на подоконнике в том самом месте, куда он поставил его по указанию Пепиты.

Ох, как давно это было, и сколько он тогда не понимал. Впрочем, разве сейчас он стал понимать многим больше? Его мир расширился, и вместе с ним расширилось и непонимание.

– Плохи дела, Педро, Ферди пропал, – сходу огорошил товарища Сантьяго. Педро не успел поставить подсвечник и, слушая рассказ о событиях сегодняшнего дня, замер, держа его в руках.

– Думаю, я знаю, кто такой Перейра Гонсалес, – сказал он, когда Сантьяго закончил повествование. – Его лавка находится сразу на входе в «веселый квартал», возле порта. Он торгует астролябиями, старыми и новыми картами, книгами и всякой всячиной, связанной с навигацией. Отец регулярно покупает у него карты и пару раз брал меня с собой.

– Отлично, пошли к нему! – воскликнул Сантьяго.

Из открытого окна до их слуха донеслись удары колокола. Звонарь на башне pulchra augustana отмерял полночь.

– Хватит тебе на сегодня, – возразил Педро. – Иди спать, твои домашние без тебя не лягут. Завтра утром, только не ранним, приходи ко мне, и вместе проведаем сеньора Перейру. Не думаю, что он будет рад нашему визиту, насколько я успел его узнать, он неразговорчивый и малосимпатичный малый, но коль падре Бартоломео велел, деваться ему будет некуда.

Булыжники мостовой улицы Аделантадо блестели в свете фонарей. Жители этой части Кадиса уже спали, Сантьяго быстро добрался до дому, не встретив ни одного прохожего. Впервые за много лет он миновал черный угол без Pater noster, просто прикоснувшись пальцами к мраморным плитам.

В ответ на его осторожный стук дверь резко распахнулась. На пороге стоял молодец в кирасе и шлеме, многозначительно положив ладонь на рукоятку длинного меча.

– Зачем ты ломишься посреди ночи в дом благородного гранда? – спросил он весьма недоброжелательным тоном. За его спиной Сантьяго заметил еще двух молодцов в такой же амуниции, поднимавшихся из кресел, поставленных у стены. Он не успел ответить, как из глубины прихожей вывернулся Хуан-Антонио.

– Это молодой господин, пропустите его! – вскричал старик, и молодец, тут же убрав руку с меча, почтительно склонил голову и сделал шаг в сторону, освобождая проход.

– Сеньор гранд распорядился, – пояснил Хуан-Антонио, сопровождая Сантьяго в его комнату. – Всю жизнь прожили без охраны, и вот на тебе. – Он сокрушенно вздохнул.

– Мать уже легла? – спросил Сантьяго, заранее зная ответ.

– Нет, сеньора Тереза дожидается вашего возвращения. Просила сообщить, как только вы вернетесь.

– Передай, что я иду по следу.

Он понимал, что мать ждет большего, но большее ожидало его завтра, и он решил пока ограничиться этим сообщением.

Оказавшись вместе с Педро на территории порта, он невольно замедлил шаги. Под лучами еще не успевшего высоко подняться солнца порт выглядел по-особенному заманчиво. Гладь залива, усмиренная Кадисским мысом, лежала ровно, точно гигантское серебряное зеркало. Со стоявших у причалов каравелл и каракк струились ароматы утренней стряпни, запах только что пойманной рыбы доносился от рыбачьих баркасов, вернувшихся в порт после ночной ловли, остро пахло смолой, которую разогревали в больших черных котлах прямо на пирсах, возле кораблей, нуждавшихся в ремонте. Стучали топоры плотников, кричали разносчики свежих булочек и другой снеди, скрежетали колеса возов, телег и подвод, увозивших выгруженные товары, надрывались ослы, ржали лошади, ревели быки.

Обходя пахучие лепешки и кучки, оставленные животными, друзья пробирались через пеструю, громко орущую толпу. Кадис жил портом, главный источник заработка его обитателей находился здесь, поэтому вся припортовая территория