“Закон о реновациях” – тот редкий случай, где коса нашла на камень, потому что очередная попытка загнать горожан пинками в светлое будущее затрагивает интересы 1,6 млн столичных жителей в предвыборный год, и далеко не все они одобряют законопроект об аннулировании их имущественных прав. Впервые за все годы собянинского правления от уровня протестной активности москвичей что-то вообще зависит – и в городе, и по всей стране, потому что “закон о реновациях”, внесённый в Госдуму, имеет федеральный статус, и за реакцией Москвы на эту инициативу следят в Кремле. Собянин сегодня – такой же заложник ситуации, как и все мы. От того, как мы себя поведём сегодня, зависит весь дальнейший диалог между властью и горожанами. Ярким примером того, как этот диалог выглядит сейчас, является снос усадьбы Неклюдовой на улице Малой Бронной, в центре Москвы, и множество других собянинских варварств с историческими зданиями в последние годы.

Мы видим судорожные попытки Анастасии Раковой соорудить видимость общественной поддержки: митинг в Сокольниках, спам в соцсетях, стратегические совещания хозяйственного актива про “отрывание рук”, неустанное зомбирование по ящику. И эта суета неслучайна: ведь ни для сноса торговых павильонов, ни для введения платной парковки, ни для ликвидации троллейбусных маршрутов, ни для закрытия метро “Мякинино”, ни для шестикратного перекладывания плитки по всему центру Москвы волеизъявлением горожан никто не заморачивался. Не было ни митингов в Сокольниках, ни флешмобов поддержки в соцсетях. Тупо приезжал бульдозер и сносил. Или вывешивалось на сайте мэрии объявление: был у вас, граждане, троллейбус – и нет его теперь. Мы так решили.

Возможна ли иная форма диалога власти с гражданами? Ответ на этот вопрос зависит сегодня от нас, от нашей готовности оторвать жопу от стула и прийти 14 мая на Сахарова. От нашей готовности потратить время, разъясняя согражданам, почему законопроект “о реновациях” касается каждого, независимо от того, есть у него собственность в пятиэтажках или нет и не было никогда.

[28.06.2017. ЖЖ]

Вот очень лениво мне опять спорить с Варламовым про Навального. Но я, по возможности коротко, просто обозначу некоторые важные тезисы, которые мой друг Илья упустил из виду.

Во-первых, у Навального есть некая принципиальная позиция по теме наших конституционных прав на свободу слова и собраний. Менять её просто из-за того, что на носу президентские выборы, было бы довольно странно. И “сидеть тише воды, ниже травы” ради какой-то там эффективности президентской кампании – тоже нонсенс. Даже если б Навальный не был задержан 12 июня в подъезде дома и не поехал на месяц в ИВС, казаки продолжили бы громить штабы, арендодатели – расторгать договоры, бандосы – плескать в глаза кислотой с зелёнкой, ФСБ – перекусывать кабель в студии Фонда борьбы с коррупцией. Никакой комфортной президентской кампании Навальный, оставаясь собой, не может купить себе примерным поведением. И мне, как его стороннику, совершенно не интересны были бы такие сделки.

Во-вторых, об эффективности действий Навального следует судить не по тому, где он ночует, а по ключевым параметрам деятельности его кампании и проектов на настоящий момент. А там есть о чём поговорить. В 52 городах открыты предвыборные штабы, 529.584 человека оставили подписи за выдвижение кандидата, канал Навальный. Live продолжает бесперебойное вещание, несмотря на все чекистские кусачки и отказ арендодателей. Деньги собираются. Обещание представить незаконно задержанных в ЕСПЧ выполняется с беспрецедентным для российской правозащиты размахом: по итогам 26 марта в работе у РосЕвроСуда находятся 711 исков о незаконных задержаниях, а по итогам 12 июня – 282 иска в тот же суд. Все эти иски будут выиграны, и я сейчас объясню, почему.

Позиция Навального в этих исках абсолютно выигрышная: совершенно не случайно во вторник ЕСПЧ коммуницировал его жалобу на задержание 26 марта в ускоренном порядке. Не нужно теперь три года ждать назначения сроков слушания, крайний срок подачи объяснений ответчиком – конец нынешнего лета. Потому что все эти дела по задержаниям шиты белыми нитками: лжесвидетельствующие менты, которым за ложь в суде власть дарит квартиры, переписанные по три раза протоколы, судьи, отказывающиеся смотреть видеозаписи, зато диктующие гособвинителю “правильную” формулу обвинения, чтоб засудить наверняка… Всё это топорное административное производство задокументировано, снято на видео, записано в аудио, подкреплено судебными документами. Вопрос о нарушении права обвиняемых на защиту – он очень простой и понятный. Навальный лупит в эту точку совершенно виртуозно, и делает это эффективней всех российских юристов, когда-либо обращавшихся с исками в ЕСПЧ. Резник, Падва и K° – просто дети в сравнении. Причём и меня, и всех задержанных на митингах Алексей Навальный, как и обещал, представляет в Страсбурге бесплатно. Если это – низкая эффективность, то покажите мне, пожалуйста, высокую.

И третье, самое главное. Для лидера, который мирно, без оружия, бросил вызов тоталитарной власти, сидеть за решёткой совершенно нормально и естественно. Махатма Ганди сидел, Нельсон Мандела сидел, Вацлав Гавел сидел, Лех Валенса был год интернирован в ИВС после объявления “Солидарности” вне закона. Председатель израильского кнессета Юлий Эдельштейн тоже сидел в[146] советском концлагере – с 1977 года он боролся за право евреев на выезд в Израиль и изучение иврита. В результате отсидел три года в лагерях Сибири и Бурятии, получил там множественные травмы и стал последним из освобождённых в СССР отказников (его выпустили на свободу в 1987 году, в День Независимости Израиля). Но абсолютно всего, за что он боролся, Юлий Эдельштейн добился, даже не дожидаясь конца советской власти. С 1987 года, когда он вышел на свободу, в СССР перестали сажать за изучение и преподавание иврита, с 1988 года начался свободный выезд в Израиль, в 1991 году уезжающих перестали лишать советского гражданства, а Москва и Тель-Авив восстановили разорванные после Шестидневной войны дипотношения. Недавно Путин с Биби отмечал 25-летие этой даты прямо на сцене Большого театра – не припомню другой страны, с которой бы в Москве так праздновался юбилей обмена послами…

К слову, политическая карьера Юлия Эдельштейна началась в партии ИбАл, которую собрал к выборам[147]1996 года Натан (Анатолий Борисович) Щаранский. Так вот, Щаранский от Верховного суда СССР получил приговор в 13 лет заключения за свою правозащитную деятельность – он был соратником академика Сахарова. Три года во Владимирской и Чистопольской тюрьме, потом лагеря строгого режима, из них 400 дней в ШИЗО. А после – обмен на берлинском мосту Глинике, медаль Свободы от президента США, 10 лет в правительстве Израиля, 8 лет на посту председателя Еврейского Агентства и, конечно же, полная отмена Россией неправосудного приговора за “измену Родине”. Книгу воспоминаний о своей отсидке Натан Щаранский назвал цитатой из 22 псалма: “Не убоюсь зла”.