— Боже! Ты исполнил мою молитву!!

Истово перекрестившись, монах умчался прочь.

— Эй! — крикнули ему вслед оба татя. — А мы?

Из глотки Корыта вырвалось рыдание.

— Что теперь с нами будет, Топля-ак? Это все из-за тебя! Зачем ты жило перепутал?

— Подтяни сопли, ты! — огрызнулся второй тать и сказал неуверенно: — Авось до утра пройдет немочь.

Чернец бегал недолго, а вернулся не один. За ним размашисто поспешал, держа в руке светец, игумен Феодосий, которого Топляк сразу же признал.

— Вот они, отче, — пролепетал долговязый монах. — Аки соляные столпы стоят. Тяжко наказует десница Господня. Никак не смел я думать, что молитва моя исполнится и чудо совершится!

Он пал на колени перед игуменом.

— Отче! Освободи их, а на меня возложи епитимью, ибо недостоин сотворять молитвой чудеса Господни!

— Помолчи-ка, Григорий. — Феодосий обошел молодого монаха. — Дай мне посмотреть на твоих татей.

Игумен поднял повыше светец, оглядывая притихших разбойников.

— Ну, мне все ясно, — сказал он затем и спросил строго: — Ты что же, Григорий, бесов за людей принял? А когда к тебе сатана придет во образе Христовом, без рассуждения поклонишься ему?

— Как, отче?.. — промямлил кучерявый монах и перевел взгляд на татей. — Бесы?..

— Бесы, бесы, — подтвердил игумен. — Потому ты и связал их молитвой, что нечистые боятся имени Господня.

— Это, верно, те, что намедни безобразили в житном амбаре, — догадался Григорий, обрадовавшись. — Зерно из сусек выбрасывали и смолотую муку рассыпали.

Он поднялся с колен.

— Вот и отведи их в тот амбар, — повелел Феодосий. — Собирался я выгнать оттуда нечистых, а теперь не стану. Пускай-ка поработают на честную братию, покрутят жерновы.

Григорий подошел к разбойникам, покрыл каждого крестом. Отобрал удавку и нож, бросил под порог кельи. Потом взял татей за вороты на загривках.

— Обмануть меня хотели, лукавые!

Он легко стронул их с места. Тати облегченно затопали ногами, шевелили руками.

— Ключника сейчас пришлю! — пообещал Феодосий и отправился в другую сторону.

На приключившийся шум кое-кто из братий выглядывал в дверь своей кельи. Игумен кротко просил их вернуться к делу и не отвлекаться. В одной келье обнаружилось сразу три монаха, собравшихся для праздной беседы. Увидев настоятеля, они торопливо скрылись внутри. Феодосий покачал головой и, подойдя к келье, стукнул в дверь. Не дожидаясь ответа, зашагал дальше. Наутро всем трем придется стать перед игуменом для покаяния и укрепления в вере.

Старец подошел к келье ключника.

— Брат Анастас, пойди-ка с ключами к амбарам. Там тебя брат Григорий дожидается.

Долговязый брат тем временем стоял возле амбара, крепко держа в каждой руке по татю.

— Слышь, чернец, — бубнил Топляк, — мы не бесы. Отпусти нас, мы тебе серебра дадим.

Справиться вдвоем с монахом, хотя он и ростом с хороший забор, было бы нетрудно. Но тати об этом не помышляли. Они еще не отделались от испуга и боялись повторения лютой беспомощности, случившейся от монашьего заклинания.

— Игумен сказал — бесы, значит, бесы, — припечатал Григорий. — Как же не бесы, если искушаете меня тленным богатством? Самые бесы и есть.

Прихромал с лампадкой ключник, подвернувший накануне ногу.

— Ну чего тут у тебя?

— Отпирай замок, брат Анастас. Вот, привел работников. До следующей ночи обещались смолоть все зерно в амбаре.

— Всё? — не поверил эконом, гремя связкой ключей. — Там четыре воза будет. Столько и впятером за день не смолоть. А почему ночью?

— Благой зуд в руках испытывают, — объяснил Григорий. — Трудом праведным спешат грехи замолить.

— Да не бесы мы! — прокричал Корыто, когда чернец втолкнул обоих в темноту амбара.

— Чего это они? — удивился ключник.

— Жестокое искушение приняли от бесов, — ответил Григорий. — Брат Анастас, ты иди себе, а я еще потолкую с ними. Ключ только оставь.

— А… — попытался возразить эконом.

— Так игумен велел.

Эконом снял с большого кольца ключ, зашел в амбар и запалил от своей лампады масляный светец на стенке. Показал, где стоят жернова и лежат мешки для муки. После похромал обратно в келью. Григорий ткнул пальцем в сусеки, полные зерна:

— Пока все не смелете, не отпущу вас. Вам, бесам, тут работы эдак до утра, думаю. А день я вам про запас прибавил, чтоб наверняка не оплошали.

— Ну сколько тебе говорить, не бесы мы, — безнадежно провыл Топляк, сжимая кулаки.

Григорий задом попятился к двери, выпрыгнул наружу и захлопнул дверь. Повозил ключом в замке.

— А если не бесы, так я схожу в Берестовое за княжьими кметями.

— Не нужно кметей, бесы мы! — заорал Топляк. — Не видно, что ли!

— Ладно, — согласился чернец. — Я утром приду, проверю.

Он ушел. Попавшие в ловушку тати, погоревав и опробовав на крепость дверь, улеглись спать.

На рассвете первым разлепил очи Корыто. Спросонья тать решил, что в монастырь приехали княжьи дружинники: на дворе громко колотили железом о железо. Он подполз к Топляку и растряс его.

— Чего это, а? За нами?

— Сдурел? — проворчал тот, перекладываясь на другой бок. — Это побудка у чернецов.

Корыто успокоился.

— Вставай, Топляк! Надо жито молоть. Скоро этот придет, который нас повязал.

— Опять сдурел? Я не холоп, чтоб работать.

— Ага, если не смелем им зерно, нас дружинникам выдадут, — проныл Корыто.

— Ну и мели.

Григорий, заглянув в амбар после заутрени, узрел треть мешка готовой муки. Обсыпанный ею с ног до головы тать усердно крутил рукоять жернова и подсыпал зерно. Другой спал, навернув на голову грязную, дырявую рубаху. При появлении чернеца он проснулся, прозевался и спросил:

— Жрать когда дашь?

— Духи злобы не едят и не пьют, — разъяснил Григорий.

Топляк поднялся и угрожающе пошел на чернеца.

— А вот так они делают?

Он пнул монаха ногой в живот, оттолкнул и выбежал из амбара. Григорий, согнувшись пополам, смотрел на второго. Корыто бросил жернов, тоже вскочил.

— Почему не бежишь за ним? — выдавил чернец.

— А заклятье свое не пустишь на меня? — настороженно спросил тать.

— Не пущу. — Григорий отдышался, распрямился. — Какие вы бесы. Тати и душегубы. Бесы у вас на шее сидят и в ухи шепчут. А игумен Феодосий вас бесами назвал, чтоб я не возгордился, что Господь по моему слову совершил чудо.