– Как ты думаешь, это поможет нам вернуться на Мазариль? – спросила Адрана.

– Могло бы. Но не думаю, что там для нас что-то осталось. – И я поняла, что должна сказать правду сейчас, пока она не начала гноиться, отравляя то, что было между нами. – Его нет, Адрана. Отца больше нет. Он умер.

– Умер? – тихо спросила она.

– Он был нездоров, когда мы уезжали. Мы это знали. После того как я вернулась, стало еще хуже. Но ты не должна винить себя.

– Винить себя?

Я сказала не те слова и в былые времена приложила бы множество усилий, чтобы пощадить ее чувства, но сказанного не воротишь, так что я могла лишь смягчить эффект.

– Мы взвалили на него тяжелое бремя беспокойства. Он внушил себе, что ты мертва, потому что так было проще, чем цепляться за надежду, что он увидит тебя снова. Я читала твой некролог, Адрана. Прямо перед тем, как уехала.

– Когда он умер?

Слова застряли у меня в горле, но я их выдавила:

– В то утро, когда я уехала. Паладин отправился со мной, и…

– В то утро, когда ты уехала. О, Фура. Наверное, это было ужасно.

Она прижалась головой к моей голове, и я подумала, что в этом есть сестринская доброта, как будто Адрана собиралась меня обнять так крепко, что наши слезы смешаются и мы почувствуем их соль на губах. Как будто она намеревалась сказать, что я тоже не виновата и не должна винить себя больше, чем она сама.

Но вместо этого я ощутила холодное лезвие у горла.

– Он умер или ты бросила его умирать? Как все случилось, Фура?

Я попыталась отодвинуться, но клинок, который она приставила к моей шее, никуда не делся.

– Мне очень жаль…

– Думаешь, я не знала? Боса рассказала мне об этом несколько недель назад. Она собирает обрывки, передачи, когда только может. Некрологи. Он был не таким уж известным, наш отец, но удостоился абзаца. А Боса надеялась, что эта новость позволит нам сблизиться, и была права.

– Она не обратила тебя, – сказала я, едва выговаривая слова, чтобы она не перерезала мне горло. – Если бы это случилось, ты бы предупредила ее о ловушке.

– О, я думала об этом, – призналась Адрана. – Но потом спросила себя: что полезнее? Намекнуть Босе на ловушку или посмотреть, что я получу, когда она в нее попадет? Видишь ли, она говорила, что я та самая. Не сейчас, пока я еще слышу шепоты из костей, но потом – я должна была стать ее избранницей. Понимаешь, все так устроено… по крайней мере, было устроено. Боса выбирает ту, кто займет ее место, ту, у кого есть способности. Это был нетрудный выбор, Фура! Я могла читать, складывать числа, и это уже ставило меня в начало очереди. Но к тому же, по ее словам, я умна, как Боса, и могу быть хитрой, если нужно, и она знала, что вскоре я взгляну на мир ее глазами.

Мне нужно было, чтобы она продолжала говорить, поэтому я спросила:

– И каково это – смотреть на мир ее глазами?

– Боса не так уж плоха, Фура. Ее такой выставляют. Но на самом деле именно Боса все эти годы совершает благое дело. Это Боса разгадала суть пистолей, и если от правды о них у тебя не застынет в жилах кровь, то я даже не знаю. Это души, Фура. Души умерших. Только они не совсем мертвы.

Я слышала, что она говорила, но слова не имели для меня никакого смысла. Во всяком случае, так было тогда.

– И что теперь будет?

– Прямо сейчас? Все просто. Ты сказала, вы прикончили ее команду? Тем меньше проблем для меня, в особенности если ты привела новую. Я могла бы продолжать читать кости, но зачем, раз теперь есть ты? Будешь моим новым чтецом костей. Ты ведь почти так же хороша, как я… ну, разве что чуть-чуть хуже.

– У нее другие планы.

Я услышала голос, а потом щелкнул предохранитель арбалета.

– Прозор, – произнесла Адрана таким небрежным тоном, словно в последний раз они разговаривали всего несколько часов назад.

Гостья наполовину вошла в комнату костей, в одной руке держа арбалет, другой упираясь в дверной проем.

– Убери нож от ее горла, детка.

Я почувствовала, как холодный край отодвинулся. Сделала первый глубокий вдох с того момента, как она приставила ко мне нож. Я как раз собиралась что-то сказать, объяснить или извиниться за то, что сделала моя сестра, но Прозор, должно быть, решила, что все и так достаточно ясно. Она одной рукой перевернула арбалет и с хрустом опустила приклад на голову Адраны.

Адрана обмякла рядом со мной, вздохнула и начала уплывать из моих рук.

– Не убивай ее, – сказала я.

– То, что мы сделаем или не сделаем с ней, может подождать, – сказала Прозор, протягивая руку, чтобы выхватить нож из безвольных пальцев Адраны. – А пока что я подумала, что тебе будет интересно узнать, что я нашла Гарваль. Это не заняло много времени, ведь я знала, где она. Но я нашла кое-что еще.

Я ничего не поняла.

Пока она мне не показала.

Думаю, рано или поздно мы бы ее нашли, но мертвую, а мне было весьма приятно, что она оказалась все еще жива. Когда Босу вышвырнуло из обломков «Королевы», ей очень повезло – ну, в каком-то смысле, – что наш корабль находился точно напротив «Рассекающей ночь», и сила взрыва перенесла ее с одного парусника на другой без необходимости применять какие-нибудь хитрые умения. Поначалу – я не сомневаюсь – в том, что осталось от ее сердца, поселился глубокий страх – провалиться в бесконечную Пустошь, где лишь иссякающие ресурсы скафандра будут сохранять ей жизнь. Но потом этот страх должен был смениться надеждой, а после – восторгом, если она вообще была способна его испытывать: ее курс оказался безупречным и гарантировал возвращение на «Рассекающую ночь». О, она летела слишком быстро, это верно, и не могла ничего поделать с тем, насколько сильным мог оказаться удар о корпус, но ее шансы на выживание немыслимо возросли. А так как пиратка рассчитывала вернуться на «Рассекающую ночь» раньше нас, она могла бы предупредить свою команду, развернуть остальные гаусс-пушки на обломки «Королевы» и прикончить нас одним яростным и гневным залпом, пусть он бы и похоронил надежду заполучить наш череп.

Но этому не суждено было случиться.

Видите ли, наши корабли выстроились в такую безупречную линию, что, едва Боса покинула «Королеву», было лишь вопросом времени, когда она окажется насаженной на штырь, торчащий из носа «Рассекающей ночь» – тот самый выступ на бушприте, который она сделала последним пристанищем Гарваль. И у нее было достаточно времени, чтобы это осознать, глядя через забрало шлема, как ее собственный корабль делается все больше и больше.

Ей еще сильней не повезло в том смысле, что она не умерла сразу. Штырь пронзил ее насквозь – воткнулся в поясницу, вышел из живота, – но рана была узкая, и она довольно хорошо загерметизировалась. Боса бы испустила дух, если бы мы сразу ее оттуда сняли, поэтому, разобравшись сперва с останками Гарваль, Прозор отыскала такелажный нож и отпилила последние три ярда шипа. Мы затащили Босу на «Рассекающую ночь» прямо с этой штукой, торчащей из тела.