– Шоколадные конфеты, – с этими словами Карл вытащил из пакета коробку конфет.

Она смерила упаковку скептическим взглядом.

– Фу, экономичный формат… Я сама ни за что такую не купила бы!

«Что вообще я здесь делаю?» – задал Мёрк вопрос сам себе, прекрасно зная ответ.

Не приехав, он тем самым выразил бы свое согласие выплатить Вигге денежную компенсацию. И немаленькую.

– Зато это настоящий «Антон Берг», – добавил Карл немного обиженно, после чего ее хищные руки взмыли в воздух, а спустя десять секунд она уже приступила к поеданию содержимого коробки.

После третьей конфеты старуха поставила коробку на стол между собой и Карлом, который воспринял это как предложение угоститься – и не преминул им воспользоваться. Коробка продолжала стоять на прежнем месте, и Карл уже выбрал себе марципан в темном шоколаде, но немедленно отдернул руку, когда теща бойко треснула его по пальцам.

– За доедание конфет никакой премии не предусмотрено, – прокомментировала она. – Что еще ты мне принес?

Как хорошо, что он не так уж часто сюда наведывается!

Карл принялся рыться у себя в кармане куртки, где всегда можно было найти какую-нибудь блестящую побрякушку – десятикроновую монетку или ключ для открывания бутылок… Чем только не пожертвуешь ради того, чтобы полоумная теща сказала о тебе доброе слово!

Деревянная фигурка, вырезанная Бьярке, лежала на самом дне кармана; надо будет положить ее на полку к другим предметам, вывезенным из дома Хаберсота. А над ней он нащупал какой-то странный предмет.

Карл извлек вещицу на свет, опознав в ней маятник из холистического питомника Симона Рыбака. Лучше б, конечно, он светился чуть поярче, но и так сойдет.

– Вот, Карла, держи маятник. Магический инструмент, который…

– Знаю-знаю. Всякие там духи и прочая дребедень, только мне-то что с ним делать? Я прекрасно общаюсь с мертвецами и без этой ерунды. Причем чуть ли не ежедневно. Прошлой ночью, к примеру, беседовала с Уинстоном Черчиллем. И, знаешь, он оказался весьма и весьма недурен собой. Гораздо приятнее, чем можно было подумать.

– Ого! Прекрасно. Но этот маятник способен кое на что иное. Например, он может предсказать тебе грядущие события. Можешь спросить его о чем угодно, и маятник предоставит тебе ответ. Держи его вот так, а теперь задавай свой вопрос. Надо только немного потренироваться.

Женщина была настроена скептически. Тогда Карл взял маятник в свои руки и спросил у него, будет ли завтра хорошая погода. Как и стоило ожидать, дрянная железяка не пожелала подчиниться ему, так что пришлось немного смухлевать.

– Смотри сама, как он оживился. Значит, жди завтра прекрасной погоды… Попробуй сама, Карла. О чем ты хотела бы спросить?

Старуха нехотя взяла маятник и подвесила его над своей ладонью.

– Будут ли на следующей неделе голубцы на обед? – выдала она вопрос после минутного размышления.

Ничего не происходило. Вполне предсказуемо, но от этого не менее досадно.

– Да он не фурычит! Карл, что за фигню ты мне притащил! Надо будет не забыть пожаловаться Вигге.

– Погоди, Карла, попробуй задать другой вопрос. Наверное, про еду лучше не спрашивать. Поинтересуйся, например, навестит ли тебя завтра Вигга.

Она взглянула на него так, словно ее зять совсем спятил. С какого перепугу ей вдруг задаваться подобным вопросом?

Некоторое время Карла смотрела перед собой затуманенным катарактой взглядом, а затем улыбнулась.

– Спрошу-ка я, желает ли новый санитар затрахать меня до потери пульса!

Кажется, маятник стронулся с места. Что она там нахимичила?

* * *

Когда Карл вернулся домой, Харди сидел в полутьме.

На кухонном столе лежала записка от Мортена. «Он в паршивом настроении, – гласила она. – Пытался напоить, но он замкнулся в себе. Вы поругались?»

Карл вздохнул.

– Харди, а вот и я, – поприветствовал он товарища и сунул ему под нос записку. – То есть ты отказываешься пропустить стаканчик?

Харди замотал головой и отвернулся.

– Идем. – Лучше сразу разобраться во всем.

Судя по голосу, Харди молчал давно.

– Карл, я чего-то не понимаю. У тебя появилась возможность раскрыть это дело, а ты за него не взялся. Почему? Ты не думаешь о том, что для меня в нем заключен смысл всей жизни?

Карл схватился за джойстик инвалидного кресла и крутанул его, так что они оказались лицом к лицу.

– Харди, этим делом занимается Терье Плуг. Расследование продолжается, ты же сам видишь.

– Карл, твоя расстановка приоритетов кажется странной. И мне это не нравится. Почему дело о какой-то девчонке, задавленной почти двадцать лет назад, мешает тебе заняться нашим с тобой делом? Ты боишься, что выяснится что-то ужасное? – Он поднял взгляд и посмотрел Мёрку в глаза. – Ты опасаешься последствий, Карл, поэтому? Я ведь видел тебя по телевизору – тебе было совершенно по фигу. Ты даже не пожелал взглянуть на пистолет, из которого в нас стреляли! Почему, Карл?

– Харди, возможно, это прозвучит слишком жестоко, но ты – инвалид тела, а я – инвалид души. Я просто не смогу вести это дело. По крайней мере, сейчас.

Харди снова отвернулся.

Они сидели так в течение нескольких минут, после чего Карл сдался и отказался дальше разбираться с Харди, а вообще-то, с самим собой, если уж на то пошло. Момент для этого был совсем неподходящий.

Он поднялся и вздохнул. Возможно, Харди и прав. Возможно, он должен был передать дело об Альберте Ассаду с Розой, а сам – присоединиться к команде Терье Плуга, если тот вообще пожелал бы иметь с ним дело.

Налив себе в бокал виски, Мёрк повесил куртку на спинку стула. Усаживаясь, он наткнулся спиной на что-то острое. Запустил руку в карман и вытащил небольшую деревянную фигурку, обнаруженную на журнальном столике Хаберсота. Ту самую, которую, по словам Дядюшки Сэма, Бьярке вырезал своими руками. И чем больше он на нее смотрел, тем яснее становилось, что она оказалась на столике не случайно.

Чем внимательнее Карл рассматривал и крутил ее в руках, тем больше убеждался, что многие черты напоминают ему человека, которого они ищут, – Франка, которого некоторые называли Скоттом.

– Спасибо! Я очень благодарна тебе, Симон, за то, что ты сообщил мне. Но только я понятия не имею, зачем полиции понадобилось разыскивать Ату и почему это настолько важно, что о розыске даже объявили по телевидению. Ты уверен, что на фотографии был именно Ату?

Она прижала руку к груди, так как с трудом могла дышать.

– Да, Пирьо. Тот самый полицейский, который приезжал в наш питомник, ткнул снимок прямо под объектив камеры. И я сразу узнал и Ату, и его «буханку».