Но эскимосы теперь тоже «цивилизованные» – старые времена проходят. В Барроу можно купить шоколадно-солодовый коктейль, в небе летают самолеты, а завтра вместо них могут полететь ракеты.

И все же эскимосы продолжают охотиться на тюленей среди своих ледяных торосов; деревня пирует, когда забивают кита, и голодает, когда китов нет. Времени они не считают, и, по всей видимости, их ничто не тревожит; спроси эскимоса, сколько ему лет, он ответит: «О, я уж взрослый». Совсем как Руфо. Вместо «до свидания» они говорят «когда-нибудь опять», что значит «когда-нибудь мы снова увидимся».

Они позволили мне участвовать в их танцах. В этом случае полагается надевать перчатки (в вопросах этикета они так же строги, как Джоко), и ты пляшешь и поешь под грохот бубна – я даже заплакал. Сам не знаю отчего. Танец рассказывал про старичка, у которого нет жены и который вдруг видит тюленя…

Я сказал им «когда-нибудь опять» и вернулся в Анкоридж, оттуда вылетел в Копенгаген. С высоты тридцати тысяч футов полюс выглядел как покрытая снегом прерия, если не считать черных линий – воды. Никогда не думал, что увижу Северный полюс.

Из Копенгагена я отправился в Стокгольм. Марьятта жила отдельно от родителей, но в том же квартале. Она накормила меня шведским обедом, а ее муж оказался славным парнем. Из Стокгольма я позвонил в отдел личных объявлений парижского издания «Геральд трибюн» и отправился в Париж.

Мое объявление печаталось ежедневно, а я сидел в кафе напротив «Дё Маго», копил стопки блюдечек и пытался сохранить спокойствие. Рассматривал гуляющих француженок и думал, что же мне делать.

Если мужчина хочет где-нибудь осесть лет, скажем, на сорок или около того, то почему бы ему не выбрать Невию? О’кей, там водятся драконы. Зато нет ни мух, ни комаров, ни смога. Нет проблем парковки, нет транспортных развязок, похожих на рисунок в учебнике полостной хирургии. И никаких светофоров.

Мьюри будет рада меня видеть. Могу даже жениться на ней. А возможно, и на ее маленькой сестренке, не помню ее по имени. Почему бы и нет? Брачные отношения не везде такие, как в американском захолустье. И Стар будет довольна, она с радостью породнится с Джоко таким образом.

Но сначала я хотел бы повидать Стар, во всяком случае в ближайшее время, чтобы вымести из-под кровати накопившуюся там груду чужих туфель. Однако там я не останусь, формула «когда-нибудь опять» лучше всего устроит Стар. Эта формула – одна из немногих, которую можно точно перевести на жаргон Центра и которая полностью соответствует духу их языка.

«Когда-нибудь опять», потому что другие Прекрасные Дамы или их приятное подобие есть повсюду, и все они ждут не дождутся рыцаря, который их спасет. А мужчинам только и остается, что делать свою работу, – обстоятельство, которое мудрые жены хорошо понимают.

«Мне отдых от скитаний, нет, не отдых, я жизнь мою хочу испить до дна». Дальняя дорога, тропа, «Великий бродяга», когда не знаешь, где удастся поесть, и удастся ли вообще, где будешь спать и с кем. Но где-то ждет тебя Елена Прекрасная и множество ее сестричек, и есть славная работа, которую надо делать.

За месяц можно составить много стопок из блюдечек, и я уже начал злиться, вместо того чтобы мечтать. Куда, к черту, провалился Руфо? Свои записки я довел до этой минуты чисто на нервной почве. Может, Руфо вернулся на Центр? Или умер?

А может, его и не было никогда? Может быть, я просто псих, но что же тогда я таскаю с собой каждый раз, как выхожу из дому? Меч? Я боюсь посмотреть, да, боюсь, а теперь мне страшно даже задавать себе этот вопрос. Однажды я встретил старого сержанта, тридцатилетнего мужчину, который был уверен, что владеет алмазными копями в Африке. Целые дни он занимался их бухгалтерией. Может быть, и я пребываю в таком же упоительном бреду? Может быть, эти франки – все, что осталось у меня от месячного пособия по инвалидности?

Дается ли человеку второй шанс? Всегда ли Дверь в стене исчезает, когда вновь отправляешься ее искать? Где причал, от которого уходит корабль в Бригадун? Это все равно что спрашивать в Бруклине, как дойти до ближайшего почтового отделения: «Нет, отсюда туда никак не попасть».

Я дам Руфо еще две недели…

От Руфо пришло известие! Газетную вырезку с моим объявлением ему переслали, но у него возникли какие-то осложнения. По телефону он не стал о них распространяться, но я усек, что он связался с какой-то хищной Fräulein[31] и перешел границу почти что sans culottes[32]. Но сегодня он приезжает! Он полностью согласен с моей идеей сменить планету, а еще лучше – вселенную и сказал, что придумал кое-что любопытное. Может быть, сопряженное с риском, но зато не скучное. Уверен, что он прав и в том и в другом смысле. Руфо способен украсть у ближнего сигарету, а уж девчонку увести – и подавно, но с ним не скучно, и если что – он умрет, прикрывая тебя со спины.

Завтра мы выйдем на Дорогу Доблести, где камни и все прочее!

Как там у вас с драконами? Не желаете ли их истребить?

В жизни, как известно, есть три безусловные ценности: семья, работа и наши друзья. Порядок в этом коротком списке весьма условный – иногда первые две ценности к нам приходят именно с подачи третьей.

Во время обучения в Академии ВМФ в Аннаполисе Боб Хайнлайн сошелся со своим земляком из Канзас-Сити Калебом Барретом Ланингом. У них, как оказалось, была масса общих интересов, правда, Ланинг чуть больше Боба тяготел к мистике и даже пытался обучать приятеля гипнозу (чтобы быстрее охмурять девиц во время коротких увольнительных). Именно Ланинг подбросил Хайнлайну книгу, которая оказала на него глубочайшее воздействие и во многом сформировала его как писателя. Это была книга Джеймса Брэнча Кейбелла «Юрген».

А в январе 1932 года Ланинг решил познакомить старого друга со своей новой подружкой: «Она высший класс, чувак, это что-то с чем-то!» В общем, Ланинг собирался жениться и интересовался мнением Боба. Взяв увольнительную, друзья заявились на вечеринку, и там Боб увидел Леслин, а Леслин увидела Боба. В этот момент Небеса заплакали, Ад рассмеялся, а между молодыми людьми возникла миллионовольтовая дуга, которую сумел разглядеть даже Ланинг. В результате он остался коротать вечеринку в одиночестве, а Боб и Леслин поспешно ее покинули в поисках более приватной обстановки. На другое утро Боб объявил несколько обескураженному Ланингу, что намерен жениться – и Леслин была согласна.

На свадебной церемонии 28 марта она была в белом платье до полу, он – в парадной форме морского офицера, с эполетами на плечах и саблей на боку. Они прошли под аркой из обнаженных сабель, которую выстроили товарищи Хайнлайна по «Лексингтону», и Ланинг в том числе. Но довольно о Ланинге (он остался другом Боба на всю жизнь, несмотря на Леслин), поговорим о Леслин Макдональд.