Подчиненный не без облегчения вымелся из чужого святилища, где не осталось никого и ничего, кроме военачальника и сурово блестящего ящика.

Питхор Иосепт призвал помогать ему всех известных богов, затем обреченно сделал шаг через завесу. И ничего. Еще шаг — и как будто пространство сзади потончало, побледнело, стало зыбким, но Ковчег не желал делаться ближе. А сверху принялись заглядывать баран-Амон, павиан-Тот и бык-Пта. Звериные ноздри жадно втягивали ароматы этого мира.

Еще вперед. То, что за спиной, — потекло, заструилось, и вскоре уже напоминало стаю разноцветных переливающихся пузырей, которые разлетались, слетались, сливались и делились. Но Ковчег не стал ближе ни на локоть. Головы Амона, Тота и Пта утратили четкие очертания, обернулись вихрями, смерчами пустыни, втягивающими и вновь выбрасывающими переменчивые образы этого мира.

Один шажок — и пузыри сзади полопались, осталась игра каких-то сияний. Но Ковчег будто оттолкнулся от человека. Амон, Тот и Пта растеклись струями, не слишком отличимыми от остальных переливов.

Питхор Иосепт понял, что исчезает, как туман на холмах Ханаана поутру. В этих переливах не было ничего собственного, ничего, имеющего отношение к нему. Оказалось, что мир нарисован кем-то ради забавы. И тут он вспомнил: одинокий человек — Один Бог. Есть лишь два источника напряжения, которые творят жизнь.

Лишь тогда он смог подступиться к Ковчегу. И пока шел навстречу чужой святыне, чувствовал, как поселяются упорство и сила в ногах, руки насыщаются мощью, уши — многозвучием, глаза — пестротой красок, как родится новая воля в сердце и желание понимать в голове. Первое, что он понял — те сущности, что играют миром, играют и им. Рано или поздно, когда от их власти освободится достаточное множество душ, игроки пожелают сыграть последнюю партию, партию на уничтожение. И тогда людям особенно понадобится Ковчег.

Для Ковчега должен быть создан тоннель через время.

У жителей Кеме и Аккада времени нет. В обитаемой части земли Владыка и благие боги с необходимой повторяемостью дают тепло, плодородный ил и влагу, а люди, снабженные необходимым навыками, предпринимают соответствующие усилия. Всегда был Большой Дом, всегда мерщики и счетчики учитывали плоды труда, а большие и маленькие властители направляли движения людей. Но сейчас Питхор Иосепт ощутил, что время у него появилось. Как у всех, кто поклоняется Скрижалям Завета, это время будет потрачено на то, чтоб вырваться из чужой игры.

Вскоре полковник возник в снесенных наполовину воротах Храма и сказал своим солдатам, которые, ощерившись копьями, замерли в молчаливом напряжении, изнуряющем все мускулы и члены тела.

— Четыре парня покрепче ко мне. Вы понесете Ковчег.

— Лев, охотящийся для себя! Покровитель Обеих Земель! Золотой Хор! Сын Ра, дающий плодородие Обеим Землям, воссиявший, как отец своей Девятки*, питающийся золотом и драгоценными камнями! Да будешь ты жив, невредим и благополучен, бог благой… — провозгласил хранитель титулатуры.

Святость стоял под балдахином с колоннами-лотосами, сжимая в скрещенных руках жезл и бич. Сын Ра, родственник богов, в таком же виде он уплывет когда-нибудь в ладье саркофага через бренный мир в звездные жилища. Подойти ближе чем на пять локтей, даже на четвереньках, не позволяли правила приличия. Однако Питхор Иосепт был выделен из чинной толпы приглашенных в пер-рамзесскую обитель Владыки.

— Ты, Питхор Иосепт, начальник полка Пта, правогласный, столп Большого Дома, хорошо выполнил свою работу, — сказал Величество. — Стань ближе.

И начальник воинов приблизился на четвереньках к сияющему одеянию, к лицу, припудренному золотом, к двойной короне Пехепту, которую надевали все Владыки — вечность, вечность и вечность, — и которая неизменно внушала благоговение всем подданным.

— Да позволит Сын Ра своему рабу задать вопрос: что станет с племенами израильскими и ковчегом их бога?

— Мы позволим себе ответить на вопрос любезного нашему сердцу друга. С племенами израильскими покончено раз и навсегда. Без силы, заключенной в так называемых Скрижалях Завета, они просто кучка варваров, которых скоро развеет ветер пустыни. А сами Скрижали… тут вопрос богословский, надо посоветоваться с верховным служителем Амона. Мы полагаем, к заходу великого солнца он уже прибудет из Фив. Да, мы знаем, ты бы предпочел, чтобы изрек свое слово и совет Мемфисского храма Пта, но таков порядок.

«А это означает, что главный фиванец постарается разделаться с Ковчегом как можно скорее, — когда отполз от престола, подумал Питхор Иосепт и уже не понял, от духа-Ка или Сердца-Ба явилась эта мысль. Он прощупал придворную толпу оценивающим взглядом, задержавшись на одной знакомой физиономии. — Птахотеп, член Совета Большого Дома, Южные Уста Владыки, занимающийся сношениями с фиванским храмом. Вот ты мне и нужен».

Было время, когда все храмы пресмыкались перед Большим Домом и Владыкой как верховным жрецом. Но при Тутмосе III и Рамзесе II, изливавшими свою божественную Мощь за пределы Кеме, жрецы, оставшись без присмотра, налились большой и самостоятельной силой. Воители требовали крепкого тыла, и храмы содействовали, во-первых, благонравию, во-вторых, внушению превосходства египетской веры и порядка перед запредельными, варварскими. Естественно, что и храмы тогда померились силой меж собой, орудуя магией, подкупами и отравой. И в итоге фиванский храм Амона уделал все остальные. Наверное, потому, что давно наложил руку на золото, серебро, слоновую кость и магические растения, поступающие из Нубии и Эфиопии.

При Владыке Меренпте, кстати, сыне Рамзеса Великого, фиванский храм Амона, ревностно лелеющий превосходство египетского миропорядка, настоял на изведении иври посредством принудительных работ. Мосес и его компания показались верховному служителю бога опасными последышами свихнувшегося еретика Эхнатона, который безумно и бесчинно возжелал уничтожить все божьи дома.

Владыки, все более ощущая силу и угрозу храмов, старались не противоречить им. Храмовые «девы радости» пробились на уровень «невест бога», и в таком качестве сделались великими супругами Величеств. Дело дошло до того, что жрец Херихор сам стал Владыкой.

Но при Владыках Бубастидах, на чьих хоругвях красовалась кошкоголовая Бастет, Совет фиванского храма удовольствовался мирской властью лишь в Верхнем Египте, и только духовным авторитетом в Нижнем.

* * *

Питхор Иосепт нашел Птахотепа в плавнях, где тот бил острогой огромных сомов ради своего развлечения. Конечно, полковник выдал это за совершенно случайную встречу.

— Ого, ваши сомы, о Южные Уста Владыки, видимо, питаются моими утками.

— Дорогой родственник! Хвала Тоту, что он пересек наши пути. Я слыхал, вы весьма отличились перед Большим Домом, доставив в резиденцию Владыки колдовской ковчег израильтян.

— Мы, кстати, больше родственники, чем вам кажется, поскольку чати Иосеф был и вашим предком. Недаром же вы замазываете черной краской рыжину волос, столь не свойственную египтянам, однако имеющую прямое отношение к иври.