Глаза Джиллари при виде Илэйн расширились, и она со стуком рухнула на колени. Бывшая дамани пыталась сжаться в комочек на полу, но Кара взяла ее за плечи и мягко заставила подняться на ноги. Илэйн старалась не показывать своей неприязни и надеялась, что, если ей это не удастся, все сочтут это за недовольство от всех этих падений ниц и ползаний на коленях. Отчасти так и было. И как только можно хотеть снова надеть ошейник? Илэйн опять услышала голос Лини и поежилась. Ты не поймешь другую женщину, пока год не проносишь ее платье. Но чтоб ей сгореть, у нее нет ни малейшего желания одалживать у Джиллари наряды!

– Не надо так, – пояснила Кара. – Мы делаем вот так! – Она присела в реверансе, по правде говоря, не особенно грациозно. До того как попасть в плен к Шончан, она не видела города с населением больше чем пара сотен человек. Спустя мгновение рыжеволосая женщина тоже раскинула свои темно-синие юбки, однако куда более неуклюже. Она едва не упала и залилась ярким румянцем.

– Джиллари просит прощения, – почти прошептала она, сложив руки на животе. Она продолжала кротко смотреть в пол. – Джиллари постарается запомнить.

– «Я», – поправила Кара. – Помнишь, что я тебе говорила? Это я называю тебя Джиллари, а ты должна говорить про себя «я». Попробуй. И посмотри на меня. У тебя получится! – Она словно подбадривала ребенка.

Шончанка облизнула губы и искоса посмотрела на Кару.

– Я, – тихо проговорила она. И тут же расплакалась: слезы катились по ее щекам быстрее, чем она успевала вытирать их пальцами. Кара обняла ее и принялась успокаивающе нашептывать. Она сама едва не плакала. Авиенда переступила с ноги на ногу. Дело не в слезах – мужчины и женщины Аийл открыто плакали, когда видели в этом необходимость, но у них не принято держаться за руки на людях.

– Почему бы вам не прогуляться вдвоем? – предложила Реанне, ласково улыбаясь парочке, отчего морщинки в уголках ее глаз стали заметнее. У нее был певучий красивый голос. – Я разыщу вас, и мы сможем поесть вместе.

Обе сделали книксен – все еще всхлипывающая Джиллари тоже – и отправились прочь. Кара обнимала за плечи худенькую шончанку.

– Если вам нужно, миледи, – сказала Реанне, прежде чем они успели отойти даже на пару шагов, – мы можем поговорить по дороге в ваши покои.

Лицо женщины оставалось спокойным, а тон не придавал словам никакого особого смысла, и все же Илэйн стиснула зубы. Усилием воли она заставила себя расслабиться. Нет смысла глупо упрямиться. Она действительно промокла. И начинала дрожать, хотя день едва ли можно назвать холодным.

– Отличная мысль, – ответила она, подбирая свои промокшие серые юбки. – Пойдемте.

– Мы могли бы прибавить шагу, – едва слышно пробормотала Бергитте.

– Мы могли бы и пробежаться, – откликнулась Авиенда, даже не стараясь говорить тихо, – заодно и подсохли бы.

Илэйн проигнорировала оба замечания и с достоинством заскользила вперед. Если бы сейчас на ее месте была ее мать, то такой шаг можно было бы назвать королевским. Илэйн не была уверена, что достойно справляется с задачей, но бежать по дворцу не собиралась. Никакой спешки. Один факт, что она куда-то торопится, может породить десяток, а то и сотню различных слухов о каком-нибудь ужасном происшествии, причем один мрачнее другого. И так уже слухи разлетаются от любого сквозняка. И худший из них был о том, что город вот-вот падет, а она собирается спастись бегством, прежде чем это случится. Нет, ее должны видеть только абсолютно невозмутимой. Все должны знать, что она совершенно уверена в себе. Даже если это все будет чистой воды блефом. Еще что-нибудь в таком духе, и можно сдаваться на милость Аримилле. Боязнь поражения проиграла почти столько же битв, сколько и слабость, а Илэйн не может позволить себе проиграть ни единого сражения.

– Я думала, Капитан-Генерал отправила тебя на разведку, Реанне.

Бергитте обычно использовала двух женщин из Родни в качестве разведчиков, – тех, что не могли открыть портал, в который пройдет телега; однако, собравшись в круг, женщины из Родни были в состоянии создать врата, достаточно большие, чтобы переместить солдат или товары на продажу. Поэтому Бергитте объединила вместе тех шестерых, кто владел Перемещением в полной мере. Армия, осаждавшая город, не была для них помехой. Только вот платье Реанне, ладно скроенное из тонкой голубой шерсти, хоть без особых украшений, если не считать круглой броши из красной эмали, скалывавшей высокий воротник, едва ли подходило для проведения разведки на сельской местности.

– Капитан-Генерал считает, что разведчикам иногда нужен отдых. В отличие от нее самой, – ровным голосом прибавила Реанне и, выгнув бровь, взглянула на Бергитте. Узы донесли короткую вспышку раздражения. Авиенда почему-то засмеялась. Илэйн никак не могла научиться понимать аийльский юмор. – Завтра у меня снова вылазка. Я будто бы вернулась в те далекие времена, когда была торговкой посудой на муле. – Все члены Родни за свою долгую жизнь перепробовали множество занятий, потому что приходилось постоянно менять место жительства и род деятельности прежде, чем кто-то замечал, как медленно они стареют. Самые старшие из них владели полудюжиной различных ремесел, а то и больше, с легкостью переключаясь с одного на другое. – Я решила провести свободный день, помогая Джиллари определиться с фамилией, – Реанне поморщилась. – По обычаю, когда на девочку надевают ошейник, Шончан вычеркивают ее имя из списков семейства и бедная женщина чувствует, что не имеет права на имя, с которым родилась. Имя Джиллари ей дали вместе с ошейником, но она хочет его сохранить.

– У меня столько причин ненавидеть Шончан, что их и не сосчитать, – горячо проговорила Илэйн. И тут с опозданием поняла, в чем же, собственно, дело. Обучение реверансам. Выбор фамилии. Да сгореть ей на месте, с этой беременностью она скоро окончательно отупеет! – Когда Джиллари отказалась от ошейника?

Всем совсем необязательно знать, что она сегодня туговато соображает.

Выражение лица собеседницы не изменилось ни на йоту, но она выдержала достаточно долгую паузу, чтобы Илэйн поняла – уловка не сработала.

– Сегодня утром, сразу после того как вы и Капитан-Генерал покинули дворец, иначе бы вас сразу же известили, – поспешно продолжила Реанне, так что у Илэйн не осталось времени дуться. – Есть еще не менее хорошие новости. Ну, по крайней мере, в какой-то степени. Одна из сул’дам, Марли Нойчин, – помните? – признала, что видит потоки.

– О, вот это действительно хорошие новости, – прошептала Илэйн. – Просто отличные. Пусть осталось еще двадцать восемь упрямиц, но теперь с ними будет проще, раз одна уже сломалась.

Илэйн наблюдала попытку убедить Марли в том, что та может научиться направлять и уже видит потоки Силы. Но полненькая Шончанка отпиралась до последнего, даже когда начинала плакать.

– Я сказала, «в какой-то степени», – вздохнула Реанне. – Для Марли, это все равно что признать, что она убивает детей. Теперь она требует, чтобы на нее надели ошейник. Она буквально молит об ай’дам! У меня от этого мурашки по коже. Прямо не знаю, что с ней делать.