– Вот наконец-то – воскликнула Каселле. – Они бегут к лестницам.

И правда. Воины Илэйн теснили врага на всем протяжении стены, а солдаты Аримиллы отступали и старались пробраться к приставным лестницам. Люди на стене продолжали погибать, однако бой подходил к концу.

Неожиданно для самой себя, Илэйн пришпорила Сердцееда. На этот раз никто не успел ее остановить. Преследуемая криками, она промчалась по улице и выскочила из седла возле ближайшей башни прежде, чем ее мерин успел полностью остановиться. Распахнув тяжелую дверь, Илэйн подобрала раздвоенные юбки и бросилась вверх по винтовой лестнице, загибающейся в спираль против часовой стрелки, мимо просторных ниш, где стояли группы вооруженных людей, удивленно смотревших ей вслед. Эти башни строились для защиты от нападающих, которые будут пытаться прорваться вниз, в город. Наконец лестница привела в просторный зал, в противоположном конце которого другая винтовая лестница закручивалась вверх в обратном направлении. Человек двадцать в разномастных шлемах и нагрудниках проводили здесь свой досуг, метали кости, просто сидели, прислонившись к стене, беседовали и смеялись, как будто бы там, за обшитыми железом дверями, никто не умирал. Чем бы они там ни занимались, при виде ее все пораженно застыли.

– Ох, миледи, я бы на вашем месте не стал этого делать, – послышался грубый голос, когда она положила руки на железный засов одной из дверей. Не обращая внимания на эти слова, Илэйн подняла перекладину и распахнула дверь. Чья-то рука схватила ее за юбку, но она вырвалась.

Никого из людей Аримиллы на стене не осталось. По крайней мере, никто из них не держался на ногах. Десятки лежали на залитой кровью галерее – кто-то безмолвно, кто-то стонал от боли. Сколько бы из них ни принадлежало Аримилле, звона стали уже слышно не было. Большинство наемников были заняты ранеными или просто сидели на корточках, восстанавливая дыхание.

– Сбросьте их и втащите эти проклятые лестницы! – скомандовала Бергитте. Послав стрелу вниз, в толпу, бегущую прочь по грязной улице Нижнего Кэймлина, она достала следующую и выстрелила снова. – Пусть строят новые, если хотят вернуться! – Часть наемников перегнулась между зубцами, исполняя приказ, но далеко не все. – Я знала, нельзя было сегодня позволять тебе прийти сюда, – продолжила она, не переставая пускать стрелы, накладывать новые и натягивать тетиву. Арбалетные болты, сыплющиеся из башен, тоже выкашивали людей внизу, но черепичные крыши складов спасали тех, кто успел забраться внутрь.

Илэйн потребовалось какое-то время, чтобы понять, что последнее высказывание предназначалось ей. Она вспыхнула.

– И как ты собиралась мне помешать? – поинтересовалась она, взяв себя в руки.

Опустошив колчан, Бергитте опустила лук, развернулась и хмуро воззрилась на нее:

– Связать тебя и посадить ее сверху, – ответила она, кивнув в сторону Авиенды, которая как раз выходила из башни. Ее окружало сияние саидар, однако в руке она сжимала кинжал с рукоятью из рога. Каселле и остальные телохранители появились вслед за ней с мечами наголо. Их лица были суровы. При виде живой и невредимой Илэйн, их выражение ни капли не изменилось. Эти проклятые женщины просто невыносимы, когда начинают носиться с ней, словно с хрупкой стеклянной вазой, которая того и гляди треснет от неловкого прикосновения. После сегодняшней выходки станет еще хуже. И ей придется это терпеть.

– Я бы поймала тебя, – заявила Авиенда, потирая бедро, – если бы эта глупая лошадь меня не сбросила.

Странное поведение для такой мирной кобылы. Авиенда наверняка умудрилась выпасть из седла сама. Убедившись, что все в порядке, она быстро убрала кинжал обратно в ножны и сделала вид, что не доставала его. Сияние саидар тоже погасло.

– Мне ничто не угрожало, – Илэйн попыталась скрыть язвительные нотки в голосе, правда ей это не очень удалось. – Мин говорила, что я выношу своих малышей, сестра. Пока они не родились, со мной ничего не может случиться.

Авиенда медленно и задумчиво кивнула. Но Бергитте раздраженно проворчала:

– Так и будет, если ты не прекратишь проверять достоверность ее видений. Еще пара таких попыток, и ты докажешь, что она может ошибаться.

Глупости. Мин никогда не ошибается. Нет-нет.

– Это был отряд Алдина Михериса, – снимая шлем, проговорил высокий наемник мелодичным голосом с грубым мурандийским акцентом. Его потное лицо оказалось худым, а седые усы были напомаженными до самых кончиков. Взгляд Риса а’Баламана – так он себя называл – напоминал камень, а ухмылка, игравшая на тонких губах, походила на оскал. Он прислушивался к их с Бергитте беседе, искоса поглядывая на Илэйн. – Я узнал его, точно. Хороший парень этот Михерес. Я сражался с ним бок о бок столько раз, что все и не упомнишь. Он почти добежал до двери того склада, когда ваша стрела пронзила его шею, Капитан-Генерал. Досадно.

Илэйн нахмурилась:

– Он сделал свой выбор, Капитан, так же как и вы сделали свой. Вы можете сожалеть о смерти друга, но я надеюсь, вы не станете сожалеть о своем выборе.

Большинство наемников, которых она выгнала из города, а возможно и все, вступили в ряды Аримиллы. И главной головной болью Илейн были опасения, что этой женщине удастся переманить те отряды, что сейчас охраняют стены. Никто из Капитанов наемников ни о чем таком не упоминал, но госпожа Харфор сообщила, что был предпринят ряд попыток. В том числе это касалось и а’Баламана.

Мурандиец наградил ее своим хитрым взглядом и церемонно поклонился, изобразив изящный взмах плащом, которого у него на самом деле не было:

– О, я сражался против него столько же, сколько и на его стороне, миледи. Я бы убил его или он убил бы меня, сойдись мы сегодня лицом к лицу. Видите ли, мы скорее знакомые, чем друзья. Я предпочитаю получать золото за защиту такой стены, а не за ее штурм.

– Я заметила кое у кого из ваших людей за спиной арбалеты, Капитан, но не видела, чтобы ими пользовались.

– Наемники так не поступают, – холодно заметила Бергитте. Через узы Илэйн ощутила ее раздражение, однако к кому оно относилось – к а’Баламану или к Илэйн, разобрать было сложно. Оно быстро исчезло. Бергитте научилась справляться со своими чувствами, едва они обнаружили, что отражают эмоции друг друга. Вполне вероятно, что ей хотелось, чтобы Илэйн научилась делать то же самое, и Илэйн старалась как могла.

А’Баламан пристроил шлем к бедру:

– Видите ли, миледи, дело вот в чем: если вы слишком яростно преследуете человека, когда он пытается бежать с поля боя, пытаетесь добить его и тому подобное, то однажды, когда настанет ваш черед делать ноги, он вернет вам долг сторицей. В конце концов если человек бежит с поля боя, он уже больше не сражается, верно?

– Это если он не возвращается на следующий день, – отрезала Илэйн. – В следующий раз я хочу видеть эти арбалеты в деле!

– Как скажете, миледи, – сухо откликнулся а’Баламан и снова отвесил сдержанный поклон. – Прошу прощения, мне нужно проведать своих ребят.