приняты предложенные меры, они не могли осуществиться раньше середины декабря, а сбор средств переносился на январь, тогда как деньги нужны были немедленно. Поэтому Наполеон решил постановить сбор чрезвычайных средств простым декретом, что позволяло ему выиграть месяц, и предписал собрать перечисленные выше подати декретом, изданным 11 ноября, через день после своего прибытия в Париж. Проступок был невеликим в сравнении с другими беззакониями, которые позволяло себе императорское правительство, и в любом случае его извиняла серьезность и опасность положения. Но этот акт ясно показывает, как вольно обращались тогда с законами.

Поскольку сбор чрезвычайных податей был предписан простым декретом, содействие Законодательного корпуса стало не таким необходимым, и его созыв перенесли со 2 декабря на 19-е, дабы избавиться от докучливых дискуссий. Новый призыв 300 тысяч человек относился к полномочиям Сената, который считался постоянно созванным и послушным, каковым он и был в действительности до предпоследнего часа Империи. Его созвали 15 ноября и сенатус-консульт представили ему.

Собрание Сената было окружено непривычной помпой. Наполеон хотел поразить нацию, обратиться к ее сердцу, возбудить ее патриотическую преданность. К сожалению, когда с народами говорят редко или слишком поздно, есть риск быть выслушанным с недоверием или оказаться неправильно понятым. Правительственный оратор тщетно рассказывал о последних неудачах наших армий, напрасно бушевал против коварства союзников и гибельной опрометчивости, допущенной у Лейпцигского моста, напрасно показывал, чего Франции надлежит опасаться от победоносной коалиции, – он мало тронул нечувствительный и униженный Сенат и вызвал только один род убежденности: опасность в самом деле велика, а от нации нужно потребовать великих усилий, без особой надежды, увы, на то, что она ответит на подобный призыв после пятнадцати лет безрассудных и бесполезных войн! За призыв 300 тысяч человек проголосовали без единого возражения, молча, как будут голосовать за всё вплоть до того дня, когда проголосуют по предложению врагов и за низложение самого Наполеона.

Эти политические, военные и финансовые меры непрестанно занимали Наполеона после его возвращения в Париж. Первым результатом, который можно было считать счастливым, если бы он не был столь запоздалым, была передача Маре Коленкуру переписки с иностранными дворами. Получив загадочный и иронический ответ французского министра иностранных дел, Меттерних ответил ему 25 ноября, посовещавшись с союзническими дворами, и его ответ содержал примерно следующее. «Мы с удовлетворением узнали, говорилось в нем, что в миссии, порученной Сент-Эньяну, Император признал, наконец, искреннее желание мира и назначил местом проведения конгресса Мангейм, каковой выбор мы охотно принимаем. Однако, – добавлял Меттерних, – мы с гораздо меньшим удовлетворением отмечаем старания французского правительства избежать объяснений по предложенным во Франкфурте условиям и не можем не потребовать, прежде всяких переговоров, официального их принятия или отказа от них».

Следовало радоваться, что члены коалиции всё еще настаивают на признании франкфуртских условий, хотя в ту минуту они уже вряд ли делали это добросовестно, и нужно было спешить поймать их на слове, дабы помешать от этих условий отречься. Присутствие Коленкура в департаменте иностранных дел не оставляло сомнений в ответе. Он настоятельно просил Наполеона и добился, чтобы тот ответил, как должно было сделать еще 16 ноября. Не теряя ни минуты, 2 декабря Наполеон написал, что принимает условия, доставленные Сент-Эньяном, соглашаясь с идеей конгресса и с принципом независимости всех наций, расположенных в их природных границах; что условия эти потребуют со стороны Франции больших жертв, но Франция охотно пойдет на них ради мира, особенно если Англия, отказавшись со своей стороны от морских завоеваний, согласится признать на море принципы переговоров, которые она отстаивает для переговоров о суше.

Вероятно, такой ответ, будь он дан восемнадцатью днями ранее, направил бы дальнейшие события совсем в другое русло. Теперь же он оставлял множество предлогов для того, чтобы державы коалиции переменили решение, если захотят пересмотреть франкфуртские предложения, лучше узнав о нашем бедственном положении.

Смирившись с естественными границами Франции, Наполеон всё же оставил за собой право удержать всё, что сможет, за их пределами, и в инструкциях полномочному представителю, которого уже назначил (это был Коленкур), ставил следующие условия. Отказавшись от владений за Рейном, он хотел сохранить на правом берегу Киль напротив Страсбурга, Кассель напротив Майнца и Везель, расположенный целиком на правом берегу, но ставший французским в своем роде городом[8]. Он не терял надежды сохранить также часть Голландии, оставив Англии голландские колонии. В любом случае Наполеон планировал обсудить будущие границы и предложить сначала Иссель, затем Лек, только затем Ваал; от последнего он решил не отступаться, ибо река обеспечивала ему часть Голландии, которую он забрал у короля Луи. Кроме того, Наполеон подразумевал, что Голландия не вернется под власть Оранского дома и снова сделается республикой.

В Германии он соглашался отказаться от Рейнского союза, но при условии, что никакая другая федеративная связь не соединит между собой германские государства, а после возвращения Магдебурга Пруссии и Ганновера Англии, из Гессена и Брауншвейга будет образовано королевство Вестфалия, независимое от Франции, но предназначенное для принца Жерома.

Наполеон хотел, чтобы Эрфурт был предоставлен Саксонии в возмещение за Великое герцогство Варшавское, а Бавария сохранила линию Инна, дабы не уступать ей Вюрцбург, из-за чего пришлось бы искать возмещение герцогу Вюрцбургскому в Италии.

Он допускал, что Австрия получит в Италии, помимо Иллирии, то есть Лайбаха и Триеста, часть территории за Изонцо, но при условии, что Франция продвинется в Пьемонте настолько же, насколько Австрия – во Фриуле. Все владения Франции в Миланской области – Пьемонт, Тоскана, Римское государство – составят королевство Италию, независимое и от Австрии, и от Франции и предназначенное принцу Евгению.

Папа вернется в Рим, но без возвращения ему светской власти. Неаполь останется за Мюратом, Сицилия – за Неаполитанскими Бурбонами. Бывший король Пьемонта получит только Сардинию.

Ионические острова будут возвращены одному из итальянских государств, если Мальта будет уступлена Сицилии. В противном случае Ионические острова будут принадлежать Франции вместе с островом Эльба.

Испанию возвратят Фердинанду VII, Португалию – дому Браганса. Но Англия не удержит за собой никаких колоний Испании и Португалии.

Дания сохранит Норвегию. Наконец, в договор будет включена статья, закрепляющая хотя бы в общих чертах права нейтральных стран на море.

Таковы были условия, которые Наполеон хотел представить будущему конгрессу в Мангейме. К сожалению, с нами уже не считались, но, несмотря на глубокую проницательность Наполеона и на то, что он сомневался в серьезности франкфуртских предложений, он всё еще имел достаточно снисходительности к себе, чтобы ожидать, что его предложения будут выслушаны. Правда, в ту минуту он питал надежду, которая в случае осуществления могла оправдать его мечты, надежду на то, что война возобновится только в