— Что это тебя-то вдруг так стало раздражать?

— Может ещё и потому, что ты так любишь читать нотации моим родителям и мне жаловаться на них. Утверждаешь, что они так бездарно проживают остаток своей жизни. Почему же тогда ты не принимаешь и их выбор с пониманием? Ты прав, каждому своё. Тебе — подшаманивать свою машинку, моим родителям — смотреть телевизор. Так в чем разница?

— Разница в том, что я делаю что-то, а они нет. Мне это помогает, а им нет.

— Да, ты делаешь. Для себя. А они для себя. Никакой нет в этом разницы. И моя мама приведёт десятки доводов, почему для неё так важно и полезно смотреть эти политические передачи. Так же как ты сейчас мне расскажешь о своих доводах.

— Так что ты хочешь, чтобы я делал?!

— Я не знаю… я и сама теперь буду искать что делать. Чтобы не зря. Чтобы была польза. И не только мне. Ты осуждаешь моих родителей за то, что их жизнь не поменялась после смерти Сони. Они не поменялись. А ты сам? У тебя ведь все тоже самое!

— Что ты хочешь мне всем этим сказать?!

— Не знаю… может, если бы мы не занимались всякой ерундой, а больше посвящали время своему ребёнку, то она была бы жива…

Я сидела напротив Саши. Мы оба молчали. Я не знала, что сказать. Да и любые слова уже были лишними. Я сидела ошарашенная сама тем, что только что сказала. Все это время я запрещала себе не только говорить, но и думать о Саше плохо. Он большой и добрый ангел, что же тут еще?.. И вот теперь я вдруг поняла, что ангел вдруг стал простым человеком, который сейчас расстроен и растерян.

И снова я делаю это. Близкий человек в трудную минуту нуждается в поддержке. И что делаю я? Я делаю ему еще больнее. Я встала и вышла из ресторана. Я не знала, что буду делать. Ехать обратно в отель? Я не хочу. Гулять по улицам? Жара 40 градусов.

«Почему я так сорвалась на него?» Ведь на самом деле, сознательно я не думала обо всем этом. И я не думала так, когда говорила ему это все там, в ресторане. Ни разу за долгое время. Да, в самом начале, несколько месяцев назад я помню период острого гнева. Я тогда злилась на Сашину маму и на их семейную черту — не способность признать проблему, и не желание что-то исправить. «Если ничего не делать, то проблема подумает, что ты мёртвый и просто пройдёт мимо». Вот что меня бесило. Но этот этап прошёл. И с тех пор, как я побывала в Керчи и увидела растерянную и слабую маму Саши я перестала злиться на неё. Я просто поняла, что все люди разные. Она очень слабая. Рассчитывать в трудное время на неё бесполезно. Может это трусость, может просто недостаток силы духа. Но она не плохой человек. И зла никому не желала.

И вот теперь я чувствую, что хоть и обидела Сашу, но я только сейчас сама для себя случайно открыла правду, которую так долго скрывала от себя самой.

Он живет той же жизнью, он не изменится. Ничего не изменится.

Однажды я посмотрела фильм Звягинцева «Нелюбовь».

Это фильм ужасов. Просто потому, что сюжет — правда. Ребёнок, который был никому не нужен. Два самых жутких момента фильма особенно запомнились мне.

Первый — когда мальчик слышит, как ругаются и главное, о чем ругаются его родители в разводе. Матери нужно в отпуск с любовником, а отцу в отпуск с новой семьей. И они спорят кто из них должен забрать сына. Ни один из «любящих» родителей не желает взять с собой мальчика-подростка, двенадцати лет. И в момент ссоры показывают этого парня. Он тихо плачет. Нет, даже не так. Он беззвучно кричит. Он закрывает глаза руками и медленно сползает по стенке на пол. Он закрывает себе рот, чтобы родители не услышали его плача. Он плачет от боли и осознания того, что он никому не нужен. Он лишний. Он мешает.

И он решает освободить своих таких уставших и таких занятых родителей от хлопот. Это так страшно, я думаю, что моя Соня испытывала те же страшные чувства в ту последнюю ночь. Это самое дикое отчаяние, которое только можно себе представить. Потому что если пережить такое, то шансы на выживание очень малы.

И парень решает уйти. Раз он обуза, раз он никому не нужен.

Весь фильм волонтеры отряда Лиза-Алерт пытаются искать ребёнка. И в процессе поисков складывается впечатление, что это только им и нужно, да ещё молодому, небезразличному следователю.

Второй страшный момент фильма уже в конце. Тело ребёнка уже было найдено где-то в лесной канаве. И спустя месяц или два показывают его родителей. Папаша все так же сидит с бутылочкой пива и смотрит футбол. Рядом его второй ребёнок, рождённый уже в новой семье. Он почти безразлично поглядывает на этого малыша. И через мгновение показывают мать — она безучастно сидит со своим престарелым любовником и тупо пялится вместе с ним в телек. Ничего не изменилось. Вот это безразличие. Вот это спокойное течение жизни. Это жутко…

Наверное, этого я и боюсь больше всего.

Я все ещё иду. Куда я иду? Прямо. Мне нужно купить воды. Да, пойду куплю воды. Очень жарко. На улице 36 градусов. Снова болит голова.

И тут я вспомнила. Это было вчера.

Вчера вечером мы сидели рядом и смотрели сериал «Доктор Хаус». Я обняла Сашу и чуть громко вздохнула от тянущей боли в груди.

— Что такое? — обеспокоено спросил Саша

— Да ничего страшного. Просто чуть грудь побаливает. Наверное, из-за ПМС. Отекает немного. Это нормально.

— Надеюсь ты не залетела?

Я слышу эту фразу… смотрю на него и, наверное, у меня на лице недоумение.

— Эээ… то есть… я хотел сказать, если ты и залетишь… то есть… забеременеешь, я… ну я любому исходу буду рад…

Я постаралась не думать об этом, выбросить это из головы. Ну сказал и сказал. Он часто говорит что-то такое, а потом или не помнит или потом оказывается, что совсем не это имел ввиду…

Так я и подумала вчера. Вернее, решила так думать. Затерла, замазала этот момент. Но я слишком хорошо знаю о таких вот «оговорках». Это чистая, ничем не прикрытая правда. Вот так спонтанно, без