Марафонец пожал плечами.

— Истребители в воздухе, товарищ майор, — доложил Котову один из оперативников. — Они догонят «Ил» примерно через двенадцать минут. Звонил Беклемешев. Им удалось вычислить Хоря.

— Отлично, свободен. — Котов поднял трубку и набрал номер.

* * *

В штабе телефонист повернулся к командующему.

— Товарищ командующий, майор Котов на проводе.

Тот подошел к пульту, взял трубку.

— Слушаю, майор.

— Террористы взлетели, — доложил Котов. — Мы склонны полагать, что Хорь находится на борту. Погиб один заложник.

— Кто?

— Человек, который откололся от группы террористов, некто Марафонец. Я полагаю, что приказ об устранении отдал Хорь.

— Майор, ваши оперативники обнаружили вторую трубку и папку. Досье, правда, в ней уже нет. Только первый лист…

Котов ненавидел театральные эффекты, но командующий ждал вопроса, и он не мог не спросить:

— Где?

— В квартире полковника Рощенкова.

— Кто нашел трубку?

— Капитан Беклемешев. Точнее, люди, которых он туда отправил. На трубке отпечатки полковника, на папке — его, ваши и еще одного человека. Вероятно, Рыбы. К тому же по каналам Министерства обороны мы получили информацию, что в восемьдесят третьем Генералу, в силу служебной необходимости, приходилось два раза бывать в части, которую курировал Рощенков.

— Мы бы знали об этом. В нашем банке данных такой информации нет.

— Майор… — В голосе командующего прозвучали странные нотки, очень похожие на издевку. — В вашем банке данных нет информации и на Рыбу. Должен же был Рощенков как-то обезопасить себя. К тому же совершенно точно установлено, что полковник неоднократно работал на компьютере, стоящем у него дома.

— В этом нет ничего странного, — возразил Котов. — Если у Рощенкова дома стоит компьютер, то почему бы ему на нем не работать?

— Но зачем было стирать отпечатки пальцев с клавиш? — бросил очередной козырь командующий. — А они стерты!

— В любом случае это не доказательство вины. Хорь — чертовски хитрый человек. Если Хорь — Рощенков, то почему он бросил трубку и папку у себя дома? Почему не спрятал где-нибудь в другом месте? Зачем вообще было ее бросать?

— Мы разыскали жену Рощенкова, она сообщила о том, что сегодня ей неоднократно звонили, но сразу же вешали трубку, как только она подходила к телефону.

— Ну и что же здесь странного? Ошибались номером!

— Рощенков не знал, что его жена не пойдет сегодня на работу! Она и сама этого не знала вчера вечером. А сегодня решила подготовиться к поездке в госпиталь.

— Ну и что?

— Трубка была спрятана высоко на антресоли. Вчера Рощенков задержался на работе. Вероятно, когда он вернулся, жена уже была дома. При ней полковник не отважился доставать трубку и решил отправить кого-нибудь из своих людей утром, когда жена уйдет. Но сорвалось. Опять же, если бы эти улики нашли после того, как самолет поднимется в воздух, Рощенкову было бы все равно.

Он хотел исчезнуть всего на восемнадцать часов, что с успехом и сделал.

— Он же в госпитале! — сказал Котов недоуменно. — Мы проверили!

— Вызов имел место, но машину встретили у подъезда и объяснили, что прибыла другая бригада, чуть раньше. Настоящая «Скорая» уехала, а фальшивая осталась. Жена Рощенкова показала, что она звонила нашему дежурному, но звонок не зарегистрирован. Зато на телефонном разъеме обнаружены следы несанкционированного подключения к сети. Звонок попросту перехватили. В картотеке госпиталя ФСБ Рощенков не значится.

— Он не бросил бы жену, — упрямо заявил Котов.

— Это вы так думаете. А как обстояло дело в реальности, не знает никто.

— Но Тель сказал, что они не знали, кто скрывается под прозвищем Хорь.

— Во-первых, он мог обмануть полиграф, подобные случаи были, а во-вторых, конкретно Тель мог этого и не знать. Вероятно, в операции со «Скорой помощью» задействовали так называемый «костяк». Остальных же использовали вслепую. К тому моменту, когда вы отправились в аэропорт, обыск у Рощенкова уже закончился, трубку нашли, но еще не сличили отпечатки пальцев. Поэтому капитан Беклемешев предпочел ни о чем вам не докладывать. Вы же были против обыска.

— Убью Зиновия, когда вернусь…

— Не стоит, майор. Победителей, как известно, не судят. Он только выполнял свою работу. Кстати, приношу извинения за то, что подозревал вас.

— Мне плевать, подозревали вы меня или нет. Я-то знаю, что невиновен.

— Теперь и мы это знаем.

— Ладно. — Котов помассировал переносицу. Он очень устал. — Что вы намерены делать дальше?

— Отслеживать «Ил». «МиГи» уже подняты. На всякий случай мы вмонтировали в ручки кейсов маячки, которые принимаются спутниками.

Котов от злости заскрежетал зубами.

— Почему вы не предупредили меня о закладке? Террористы выкинули кейсы, перегрузив деньги в сумки, но это не меняет сути дела. Если бы они обнаружили маячки, я схлопотал бы пулю, даже не зная за что! Профессионалы так не работают!!! Вы меня подставили, сволочи!!! Подставили, как сопляка!!!

Голос командующего стал тяжелым и холодным, словно свинец:

— Вы опять за свое, майор? И это после полной реабилитации?

— Да о какой реабилитации вы говорите! Мне плевать на то, что вы думаете обо мне!!! Ясно?! Плевать!

— Вы запротоколировали показания Марафонца? — еще более ледяным голосом осведомился командующий.

— У нас есть магнитофонная запись и его объяснительная записка, — в тон ему ответил Котов.

— Возвращайтесь сюда. В аэропорту больше делать нечего.

— Хорошо.

* * *

Майор еще несколько секунд сжимал трубку в белых от напряжения пальцах, затем нарочито аккуратно положил ее и, выбравшись на улицу, устало спросил стоящего рядом патрульного из транспортной милиции:

— Послушай, дружок, где здесь у вас можно кофейку выпить?

В салоне самолета было тихо. Трое оставшихся в живых террористов отдыхали. Только Пастух, положив руки на болтающийся на груди автомат, наблюдал за действиями пилотов. Деньги, собранные и уложенные в баулы, стояли здесь же, в проходе.

В полукилометре позади за «Илом» шли два «МиГ-29», снабженные телевидеоаппаратурой. Изображение с телекамер передавалось на спутник и, пройдя целую цепочку усилений, кодировок и расшифровок, поступало в штаб по чрезвычайной ситуации. Здесь картинка обрабатывалась и выдавалась на экран уже в четком, без помех, виде. Правда, изображение было черно-белым и двигалось рывками, словно невидимый редактор вырезал двенадцать кадров из двадцати четырех.