class="p">— Я прошу тебя выяснить, сколько человек хотят уехать отсюда, и попросить их прийти в мой кабинет для подписания протокола об освобождении. Как я уже сказал, приказ отдан. Я ожидаю, что вы уедете в течение двух недель.

— Приятно слышать. Я ценю, что сеньорита поручилась за нас.

— Да, похоже, вы оба ей очень нравитесь.

Если он и подозревал, что Хадсон не просто нравится Камилле, то никак не дал этого понять.

— Кстати, утром она отбывает в Испанию. Ожидается, что она отчитается перед высшими чинами. Я уверен, все пройдет хорошо. — Он протянул руку Мэтью и похлопал его по плечу. — Не мог бы ты отужинать со мной и Изабеллой вечером перед отъездом? Уверен, она хотела бы послушать, на что похожа жизнь в питомнике.

Мэтью не смог сдержать улыбку.

— С удовольствием.

— Превосходно. Только, ради всего святого, помойся и побрейся. Ты красивый молодой человек, тебе следует выглядеть соответственно.

— Я позабочусь об этом.

Подали губернаторскую карету, и Мэтью повезли вверх по склону к тюрьме. Во время подъема Мэтью увидел впереди знакомую фигуру, возлагающую цветы на могилу. Он отодвинул перегородку, отделявшую его от кучера, и попросил:

— Остановите, пожалуйста. — Не получив ответа, он постарался выудить из себя те испанские слова, которые знал. — Detente, por favor.

Кучер подчинился, Мэтью вышел.

— Дальше я пойду пешком, — сказал он. Кучер вряд ли понял его, поэтому Мэтью постарался объяснить ему все жестами. В конце концов, кучер пожал плечами и принялся разворачивать карету.

Мэтью прошел к кладбищу. Он приблизился к невысокому седому бородатому мужчине, приклонившему колени перед простым надгробием на месте последнего пристанища короля Фавора. Мэтью терпеливо подождал, пока Урия Холлоуэй закончит молитву. Однако старик, известный на Голгофе под прозвищем Фрателло, обратился к нему первым.

— Вы! — воскликнул он с насмешкой.

— Я. Не вижу причин ссориться.

— Я слышал, что вы уехали.

— Уезжал в Италию, а теперь вернулся.

Холлоуэй выпрямился во весь невнушительный рост.

— Уж простите, что не поприветствовал вас.

— У вас есть возможность сейчас. Но я не для того здесь. Губернатор сказал мне, что в течение двух недель каждый англичанин, который пожелает уехать отсюда, может сесть на корабль, направляющийся в Неаполь, а оттуда — уехать обратно в Англию. Я верю ему на слово.

Помимо слов у него, разумеется, была в кармане подписанная бумага, которая была больше не нужна. И все же Мэтью не торопился избавляться от нее.

Хмурое выражение лица Холлоуэя резко изменилось.

— Вернуться в Англию? — переспросил он.

— Верно. Полагаю, вы бы этого хотели?

Маленький человек уставился на могилу, его тень легла на цветы.

— Вернуться в Англию, — повторил он. В его тоне Мэтью уловил нечто странное. Неужели эта новость не обрадовала его?

Холлоуэй поднял голову к яркому утреннему солнцу, прежде чем снова посмотреть на Мэтью.

— Я никуда не поеду, — сказал он.

— Что? — ошеломленно воскликнул Мэтью. — Я думал, вы будете первым на борту корабля!

— Месяц назад так бы оно и было! А теперь… нет.

— Что изменилось?

Холлоуэй позволил себе подобие легкой улыбки. Глядя на его лицо, Мэтью показалось, что мир накренился.

— Я женюсь через две недели, — сказал Холлоуэй.

— Женитесь?

Улыбка увяла.

— Я же сказал! Прочистите уши!

— Пожалуйста, объясните мне, чтобы я не решил, что схожу с ума или что мой разум снова опьянен отравленным воздухом.

Холлоуэй снова улыбнулся, и это была мечтательная улыбка. Сложно было вообразить ситуацию, в которой к столь угрюмому и дерзкому человеку могло бы быть применено именно это слово.

— Мадрона владеет цветочным магазином на Виа Верди. Я… покупаю там цветы для могилы Фавора. Она немного говорит по-английски, а я… учу ее. Она прекрасная леди, Мэтью! И настоящая красавица! Мы поужинали у нее дома… знаешь, все случилось так быстро. Сначала я ненавидел это место, а теперь… видя ее улыбку каждый раз, когда я прихожу за цветами, слыша ее голос… я чувствую, что все снова правильно. Все идет так, как и должно.

— Не сомневаюсь, — ответил Мэтью.

— Так что… нет. Я не вернусь в Англию. Мой дом здесь, с Мэдди.

Мэтью воздержался от напоминания о том, что, если бы Холлоуэй не покинул Голгофу, эта встреча никогда бы не состоялась. Какой в этом смысл? Рано или поздно маленький человек сам это поймет.

— Урия, я рад слышать эту новость. Надеюсь, вы будете счастливы.

— А кто бы не захотел быть счастливым с любимой женщиной в этом раю! Мерзкая холодная Англия? — фыркнул он. — Никогда о ней не слышал!

— Но вы можете помочь мне. Разнести весть об отплытии среди тех, кто, возможно, захочет вернуться в… мерзкую и холодную Англию. Вернуться в свои дома. Вы сделаете это для меня?

— Сделаю. Несколько человек, скорее всего, поедут. Но не все. Многие, как и я, решили остаться.

— Что ж, тогда поговорим об этом еще раз позже. А пока доброго вам дня.

Мэтью развернулся и начал подниматься вверх по склону.

— Мэтью? — позвал Холлоуэй. — Спасибо вам!

Очевидно, его сознание только что начало просыпаться.

Пройдя еще несколько шагов под ярким голубым небом, Мэтью подумал: Мэдди?

Что ж, Холлоуэй все же оставил себе частичку Англии и решил взрастить ее здесь, на этом соленом берегу.

Глава тридцать первая

Раздалось три стука в дверь комнаты Хадсона.

— Мэтью! — с улыбкой воскликнул Великий, впуская друга внутрь. — А я как раз собирался повидать тебя. Заходи.

В по-спартански обставленной комнате Мэтью увидел серый рюкзак Хадсона на койке, рядом с которым покоилась сложенная одежда.

— Куда-то собираешься? — поинтересовался Мэтью.

— Да, именно поэтому и хотел зайти к тебе.

— И куда же? Я хотел сообщить тебе, прежде чем ты пустишься в путешествие по Сардинии, что Сантьяго возобновил соглашение. Каждый англичанин, желающий уехать отсюда, будет передан… — Мэтью осекся, потому что выражение лица Хадсона показалось ему странным. Он мог поклясться, что прежде не видел его таким.

— Я не собирался путешествовать по Сардинии, — сказал Хадсон. — И в Англию я тоже не вернусь. Я собираюсь в Испанию вместе с Камиллой.

— В Испанию? Ты серьезно?

— Да, — пожал плечами