«Или у тебя».

«Да по поводу себя и вопросов нет».

Не знаю, в какой момент я поняла, что это постановка, и почему осознала это со всей очевидностью, глядя на кривляющегося Люка. Может, потому что я знала его с другой стороны – как человека, который пожалел и пригласил застрявших на заглохшей машине неизвестных девчонок к себе в дом. И в доме этом, и в его поведении не было никакой развязности. Я знала его как человека, который умел удивлять и вел себя с тем естественным достоинством, которое присуще только аристократам старой крови.

«Только когда он не пытался соблазнить тебя».

Я зарычала сквозь зубы, пытаясь заглушить проклятый внутренний голос.

«Даже тогда в нем чувствовался стиль и класс. За исключением одного случая».

«Марина, ты ищешь ему оправдание».

«Я просто пытаюсь взглянуть на него без эмоций».

«Ну-ну. Пытайся, пытайся. Пока это больше похоже на выгораживание того, к кому ты неравнодушна».

Я просто окаменела, когда он начал оскорблять Васю. Но сестренка меня удивила до невозможности. Она спокойно наблюдала, как уводят Люка, затем улыбнулась застывшим, как и я, гостям и мягко произнесла:

– Господа, как мы видим, шампанское сегодня очень бодрит. Давайте не позволим ему выдохнуться, а нашей встрече – прерваться на этой чуть более волнующей, чем нужно, ноте. Думаю, самое время пройти в Изумрудную столовую, где нас ждет великолепный обед. Я присоединюсь к вам чуть позже. Нам с его высочеством… – взгляд на мрачного Байдека, – необходимо ополоснуть руки…

И только по тому, как в зале похолодало, было понятно, что она чувствует на самом деле.

Гости послушно, как стадо телят, двинулись к распахнутым дверям в соседний зал, о чем-то переговариваясь. Хотя почему «о чем-то»? Понятно о чем. Вряд ли Кембритчу теперь будет дорога хотя бы в один уважающий себя дом. Никто не захочет связываться с человеком, оскорбившим королеву. Пусть даже это оскорбление и было смыто его кровью.

А я чуть задержалась. И увидела и убийственный взгляд, которым Мариан наградил подошедшего Тандаджи, и ласковое прикосновение сестры к плечу мужа, от которого он будто оттаял. Словно он боялся, что она сейчас скажет ему нечто неприятное или обвинит в чем-то. Увидела я и срочно вызванных кем-то из слуг уборщиц, которые замывали кровавые следы. А уже заходя в двери Изумрудной столовой, услышала шепот сестры: «Ты ни в чем не виноват». И ответ Мариана: «Виноват. Прости».

Обед прошел прекрасно. Все старательно наслаждались кушаньями, и наши повара, наверное, никогда не получали столько комплиментов. Еще бы: хвалить блюда и ругать погоду было вполне безопасно. А остальное, можно не сомневаться, обсудят позднее.

Василина спокойно поддерживала светскую беседу и задержалась куда дольше, чем требовал регламент. Сразу после обеда они с Марианом ушли Зеркалом в свое поместье, взяв с собой детей, хоть и не собирались. Наверное, им было важно восстановить свой маленький и крепкий семейный мирок.

А я, провалявшись полночи, все-таки не выдержала, нашла в сумочке успокоительное, выпила и наконец-то заснула.

* * *

Этой ночью в королевском дворце Рудлога, помимо принцессы Марины, слуг и охраны, не спал еще один человек. Начальник разведуправления Майло Тандаджи что-то быстро писал на белоснежном листе бумаги, затем аккуратно поставил подпись, перечитал написанное еще раз. Ему нравилось смотреть на свой каллиграфический почерк, и это, возможно, было то единственное, в чем простое человеческое тщеславие брало в нем верх над сознанием собственного несовершенства.

«Ваше Величество!

Прошу уволить меня со службы в связи с тем, что я недостоин занимать пост начальника Управления государственной безопасности. На этот пост я рекомендую Игоря Ивановича Стрелковского, который является безусловным профессионалом и честнейшим человеком».

В отличие от него, от Тандаджи.

«К сожалению, известная операция вышла из-под контроля, и это целиком и полностью моя вина. Прошу не судить виконта Кембритча и не обрекать его на Вашу немилость, так как действовал он исключительно во благо страны и по моему приказу».

Вообще изначально планировалось спровоцировать Байдека на негатив и просто устроить скандал с выдворением Кембритча с приема. Тоже ничего хорошего, но кто же знал, что обычно спокойный как скала принц-консорт вдруг настолько озвереет и устроит бойню? На подчиненного смотреть теперь страшно. Не лицо, а слепок с кулаков барона. И опять перелом, теперь носа. Прокляли Люка, что ли? Ни месяца без перелома?

«Готов передать дела в кратчайшие сроки и покинуть страну, если так будет угодно Вашему Величеству».

Можно же вернуться в Тидусс. Купить там дом на берегу теплого моря. Жена, опять-таки, будет счастлива. И матушка давно уже просится к теплу. Можно сажать баклажаны, рыбу удить…

«Ваш верный слуга, Майло Тандаджи».

Вообще-то стандартное заявление об увольнении имело несколько более официальную форму, но Тандаджи в душе́ всегда был немного поэтом. А еще он испытывал чувство вины перед прекрасной королевой и сожаление из-за наверняка утраченного доверия Байдека, которое в перспективе могло перерасти в хорошую мужскую дружбу.

И вдобавок Майло очень не хотел идти домой, потому что оставшегося душевного равновесия могло и не хватить на супругу.

Начальник разведуправления поглядел на ночь за окнами кабинета, решился, достал скрученную папироску, раскурил, откинувшись на кресле. Перед глазами проплывали события сегодняшнего дня, но его потихоньку отпускало, тело расслаблялось, и все начинало казаться не таким ужасным.

Хотя это, конечно, самообман, и завтра лучше не станет. Майло редко использовал запасы своей дурман-травы. Только тогда, когда стандартные техники и медитация уже не помогали.

Тандаджи, когда Люк начал финальную часть представления, незаметно выскользнул в коридор, буквально на пять минут. А когда вернулся – Кембритча уже поднимали с пола, и тот бурчал: «Сам пойду, р-руки уберите!» И пошел ведь, позер, почти не шатаясь, а за ним красными блестящими каплями бежала кровавая дорожка.

Сотрясение мозга, перелом носа, множественные гематомы, рваные раны на голове. Врач королевского лазарета шил отчаянного виконта с непередаваемым выражением на лице. Еще бы, такая живая палитра. Вот тебе и консорт… Еще немного – и убил бы лучшего агента. Вот тогда можно было бы не писать заявление, а сразу принимать яд.

Люка отправили домой под конвоем – ожидать решения королевы и лечиться, а Тандаджи, убедившись, что подчиненный жив и виталисты уже выехали, пошел пытаться снова добиться аудиенции у ее величества. Он уже подходил к ней сразу после драки, но поговорить не удалось, как и с Байдеком. Королева словно защищала мужа ото всех и на Тандаджи глянула так, что мрачный взгляд самого барона, обещающего долгий и неприятный разговор, как-то потерялся и стал совсем не страшен. Затем Майло пошел выяснять, что же с Люком. А после королевская чета быстро собралась и уехала.